Сработало.

И следующие пять барбарисок поймал запросто.

– Здорово! – Иван Пантелеевич улыбнулся. – Есть руда, будети металл. Только гляди, Сережа, не прозявь свой талант. Это самое большоепреступление, которое может совершить человек. Меня слушай, я тебя настоящимчеловеком сделаю, на большую дорогу выведу.

Поверил ему тогда Серега, сразу. Потому что никогда в жизнитаких людей не встречал.

И правильно сделал, что поверил.

Сергея поселили в общежитии «Ленинских соколов», безэкзаменов приняли в Институт физкультуры, где он отучился пять лет, почти непоявляясь на занятиях. Во-первых, у него была индивидуальная программа обученияи тренировок, а во-вторых, какие сессии-зачеты могут быть у чемпиона?

Когда-то спортивный клуб, название которого вскоре сталонеотделимо от имени Сергея Дронова, принадлежал Военно-Воздушному Флоту извался немного по-другому – «Сталинские соколы». Теперь он вроде как числилсяпри министерстве гражданской авиации, но это значило не больше, чемпринадлежность «Спартака» мясо-молочной промышленности. «Соколы» былиорганизацией самостоятельной, весьма авторитетной и мощной. На футбол и хоккейклуб ставку не делал – в этих видах спорта была слишком сильная конкуренция, адержал курс на лидерство по легкой атлетике, и на этом поприще не имел себеравных не только в Союзе, но и, пожалуй, во всем мире. Не зря в газетах за«Ленинскими соколами» закрепилось лестное прозвище «кузницы мировых рекордов».А с появлением нового юного дарования молоты в прославленной кузнице застучалис удвоенной (нет, с учетверенной) быстротой.

Иван Пантелеевич Дыбайло (такая у Сэнсэя необычная фамилия –сильная, с металлом) вообще-то в «Ленинских соколах» на службе не состоял. Онбыл человек большой, государственный, а клубом занимался на общественныхначалах – вроде хобби такое. Руководство спортобщества перед ним прямо назадних лапках ходило, потому что опора и оплот. И тренировочную базу пробить, иимпортное оборудование достать, даже новый стадион построить – всё может.

Про свою основную работу Сэнсэй никогда не рассказывал. Онои понятно – «Соколами» и лично Дроновым он занимался для души, то есть длятого, чтоб отдохнуть от своих важных дел, на время о них забыть. К тому же (этоСергей понял со временем), Ивана Пантелеевича как крупный номенклатурный кадрнесколько раз перемещали с одной руководящей должности на другую. В первойполовине восьмидесятых он, похоже, служил в ВЦСПС – во всяком случае, Серегазаезжал за ним в профсоюзный комплекс на Ленинском. Потом работа Сенсеяпереместилась на Старую площадь, в один из корпусов Центрального Комитета. Ночем бы он там, в своих государственных высотах ни занимался, страсть у ИванаПантелеевича была одна – спорт, на который он тратил всё свободное время. А ужсколько с Дроновым, щенком лопоухим, провозился – вовек не отблагодарить, нерассчитаться. Лично вел перспективного спортсмена, причем не по-любительски, апрофессионально, как тренер самой что ни на есть высшей квалификации.

Тогда, летом 1980-го, он протащил Серегу чуть не по всемвидам спорта, выбирая оптимальный.

Тяжелую атлетику отмел сразу, сказал, скелет хлипковат, да ибыстрая реакция там не главное.

Бокс тоже забодал – скорость классная, но силенки маловато.

Для бега на длинные и даже средние дистанции Дронов не шибкогодился – разгонялся ого-го как, но потом выдыхался.

Зато когда Сэнсэй поставил его на стометровку, Серега (самособой, с помощью заветной иголки) дал по гаревой дорожке результат 3,5 секунды!У Ивана Пантелеевича на лбу аж пот выступил.

– Ты вот что, – сказал он хрипло, – ты так не бегай. А тополомаешь к черту всю мировую легкоатлетику. Уже скоро десять лет, как никто неможет побить рекорд Джима Ханса – 9,95, а ты три с половиной! Учись гаситьскорость. Твоя задача – 9,90, понял?

Ладно, перешли в бассейн. Плавал Серега тогда хреновато,по-деревенски, но как припустил саженками по-вдоль бассейна, прямо водазакипела. Прогнал 100-метровую дистанцию за 22 секунды с копейками. А мировойрекордсмен Джим Монтгомери, как выяснилось, на олимпиаде в Монреале вольнымстилем еле-еле разменял пятидесятку.

В длину – исключительно благодаря быстрому разбегу – Дроновсиганул на десять с хвостиком, при том что рекорд Джесси Оуэна (8,13) считалсянепобиваемым уже полтора десятка лет.

В высоту прыгнул на 2 метра 87 сантиметров, и это безовсякой подготовки.

После первого же Серегиного рекорда Иван Пантелеевичпозаботился о том, чтобы дальнейшие испытания проходили без свидетелей.

– На тебя надо гриф «совершенно секретно» шлепнуть, – сказалон, возбужденно потирая руки. – Ты водородная бомба советского спорта. Ну,попляшут они у нас!

По мнению Сэнсэя, у Дронова был хороший потенциал дляпинга-понга, тенниса, футбола, хоккея, однако выбор остановили все-таки налегкой атлетике.

– У тебя такой запас мощности, что ты можешь каждый год поновому мировому рекорду давать. Будешь понемножку уменьшать торможение, и вседела. А когда натренируешь мышцы да поднаберешь техники, то улучшишь результатраза в полтора против нынешнего. Не задирай нос, не разбалтывай дисциплинку, истанешь величайшим спортсменом всех времен, это я тебе гарантирую.

Эх, счастливое было время.

Дурацкое словечко «костольеты» из Серегиного употреблениявышло. Для обозначения внутреннего тайного отстука больше подходило красивоеслово «Метроном». Переводить Метроном в Режим Дронов научился без перебоев.Иной раз и иголку доставать не требовалось, достаточно было вспомнить, что оназдесь, в специальном кармашке спортивных трусов или плавок.

Кстати о кастаньетах (а не «костольетах», как он, лапотьбасмановский, называл): при желании Сергей мог бы и в танце достичь большихвысот. Когда бывал на дискотеке или где танцевали, Метроном в два счетаподстраивался под музыку, и Дронов телом, ногами, шеей такое выделывал – всевокруг замирали. Попался бы Сереге на железнодорожном переезде не спортивныйдеятель, а, скажем, Игорь Моисеев, быть бы Дронову сейчас народным артистом,каким-нибудь Махмудом Эсамбаевым.

Но Иван Пантелеевич интересовался не ритмами, а метрами идолями секунд. В то лето в Москве шла Олимпиада, на которую Серега, конечно,попасть не успел. Зато под руководством Сэнсэя дублировал все легкоатлетическиесостязания и дал тогда не то десять, не то пятнадцать мировых рекордов, дакаких!

– Ничего, – уверенно говорил тренер. – Следующая олимпиадатвоя.