— Алиса, не ерзай подо мной, я же не железный, — процедил сквозь зубы Маркус.

Ха, я бы поспорила!

— Буду лежать неподвижно, если ты меня поцелуешь, — предложила сделку я.

Блондин покладисто чмокнул в щечку.

— Ты издеваешься? — возмутилась я и неожиданно зевнула.

Сон пришел подлым, нападающим из-за угла преступником — и ограбил меня, лишив обжигающих прикосновений желанного мужчины.

Я уже глубоко дышала, сдавшись на милость дремы, когда изгиба моей шеи коснулись горячие губы. Жадный, но короткий поцелуй опалил чувствительную кожу. Увы, проснуться, чтобы стребовать продолжения, я уже не смогла.

— Ты почти свела меня с ума, Алиса, — произнес Маркус, ложась рядом и крепко обнимая.

Признание прозвучало почему-то грустно.

Я открыла глаза, четко понимая, что обнажена. А еще… а еще на моей левой груди лежала мужская ладонь! Паникуя, я попыталась выбраться из-под нее — и она слегка сжалась. Ой… По моему телу разлилось тепло, внизу живота томительно заныло. Чудом сдержав возглас, затаила дыхание. Выждав немного, повторила попытку побега. Удалось, я выскользнула из-под тяжелой руки спящего мужчины.

Осторожно, на коленках выбралась из-под навеса, по пути захватив верх купальника — белые треугольники с веревочками валялись почти у самого выхода. Торопливо его завязывая, отошла метров на десять от спящего блондина, как раз к стволу поваленной пальмы. Усевшись, спрятала лицо в ладонях.

У нас с Маркусом что-то было?..

Голова болела, слегка тошнило. Обрывки воспоминаний намекали, что у нас было все. Или нет? Вот он несет меня на плече… я любуюсь его задом… и даже щиплю. Позор, какой позор! Я ущипнула сноба!

Я подняла голову и устремила взор на волнующийся океан. Смотрела на безграничную синь, мерцающую серебром, и воспоминания о вчерашнем вечере накатили высокой волной.

Мамочки… Я задохнулась, утонула в обрывках фраз и картинок, пораженная тем, что натворила. И нет мне оправданий, что не по своей воле, а под действием странных ягод. Я верю, что, когда срабатывают какие-то воздействующие на психику вещества, обнажается суть человека, усиливается то, что спрятано глубоко внутри. И я вчера вывалила на блондина все свои настоящие чувства и желания, к которым он имел самое непосредственное отношение.

Ох… Я приставала к мужчине, назойливо домогалась его! Называла его своим богом… Можно ли пасть ниже?! Увы, можно. Если тебя не встречают там, внизу, тогда ты продолжаешь падение. Если бы Маркус ответил на мои приставания, поддался соблазну, откликнулся страстью на страсть, я не убивалась бы так сильно — нам было бы стыдно обоим. Но он устоял. Хранил верность невесте? Или же я ему неприятна?

Как же стыдно и противно! Что я наделала? Разве можно так навязываться, вешаться на мужчину? Да я сама себя теперь не уважаю — выпустила на свободу все порочное, что пряталось в душе. Ужасно хочется бежать, только бы не смотреть в глаза блондина, не видеть в них презрение и жалость. Да только куда бежать? Остров не покинуть. Хоть топись…

— Доброе утро! — прозвучало за спиной бодрое. — Ты рано встала, после отравления обычно отлеживаются сутки.

Маркус подошел ко мне и, аккуратно взяв за подбородок, поднял мою голову вверх. Темные брови сдвинуты, глаза сейчас тревожно голубые. Не в силах тонуть в них, я отвела взгляд.

— Слава Ктулху за твой удивительный метаболизм: антидот я вколол не сразу, но ты справилась сама. Это радует.

Я хмыкнула и, резко повернув голову, вырвалась из захвата. Депрессивные мысли, желание сбежать пропали, остался стыд. Но я уже не та, что три года назад, — теперь я сама отвечаю за свои поступки. Сама приношу извинения.

— Прости, — выдавила из себя глухо.

— За что? — хмыкнул леранец. — Что не послушала меня и неосторожно потащила в рот всякую дрянь? Жестокий урок судьбы, не стоит извиняться передо мной — лучше извинись перед самой собой.

Он хочет замять случившееся? Сделать вид, что не произошло ничего страшного? Ну уж нет! Не хочу, чтобы совесть грызла еще и из-за вчерашнего!

— Нет, прости за мое поведение.

Я не смотрела на блондина — на это смелости не хватало. Видеть жалость больно и унизительно.

— А что не так с поведением? — удивился Маркус. — Ты молодец — прочистила желудок самостоятельно, обычно это делают в больнице. Держалась неплохо, когда начались галлюцинации, признак передозировки и возможной смерти.

Я передернула плечами после его слов, но помимо страха от осознания, что была в шаге от гибели, меня дико взбесила непонятливость блондина. Разве неясно, о чем на самом деле я говорю?

Если непонятно, что ж, придется объяснить доходчиво.

— Прости, что приставала к тебе, обычно я не набрасываюсь на парней. И я понимаю, что тебе неприятно. Какая-то незнакомая девица лезет с поцелуями — ну противно же!

Маркус опустился рядом.

— Хм, как бы тебе сказать…

— Прямо. — Я неловко улыбнулась.

— Мне было приятно. Очень.

Слова Маркуса прозвучали громом в ясный полдень. Озадаченно взглянув на него, я тотчас отвернулась. Джентльмен… дает возможность сохранить лицо.

Блондин добавил тихо:

— Только я предпочитаю, чтобы желанная девушка сходила с ума не из-за афродизиака, а от моих ласк.

Я перестала дышать от потрясения. Верно ли расслышала? Маркус назвал меня желанной?

Не веря своим ушам, я открывала и закрывала рот, как выброшенная на берег рыба.

— Ты все правильно поняла, Алиса. — Маркус не сводил глаз с океана, и я могла незаметно смотреть на гордый профиль блондина. — Но я не домогаюсь, не преследую, не пользуюсь удобным моментом и не соблазняю женщин, которые того не хотят и не могут в силу определенных обстоятельств от меня сбежать. Я не такой, как некоторые уроды.

Он поднялся с поваленной пальмы и медленно направился в сторону океана.

Я не могла оторвать взгляда от треугольника смуглой спины и терялась в догадках, почему он так сказал. Не такой?.. Значит, у него перед глазами был пример? Неужели назойливое ухаживание закончилось настолько плохо, что даже сейчас в голосе Маркуса звучал гнев? Возможно, нечто плохое случилось с его сестрой? Хотя… нет, из ближайших родственников у него только мать и кузен.

Отец не раз повторял, что любой мужчина — охотник, любит добывать трофеи. Это инстинкты, которые не смогла истребить цивилизация. А тут честно признались, что стать объектом сексуального преследования мне не грозит. Даже как-то обидно. Может, я хочу, чтобы меня преследовали и добивались? Тогда точно ясно, что ты нужна.

В невеселых размышлениях прошло все утро. За завтраком, слегка смущаясь, я сообщила, что после вчерашнего нападения черепах они больше не кажутся мне милыми, и, если Маркус желает, то может разбавить наше меню омлетом.