– Мимо. Я купила им по дому по собственному желанию. Да, они держали дистанцию, но других братьев у меня нет.

– Ты и машины им купила?

Она кивнула.

– А кому еще?

Нет смысла спорить – правильно, не правильно. Недаром говорят, кровь – не водица.

– Дедушке с бабушкой и тете Беверли.

– И все?

– По-твоему, недостаточно?

– Достаточно?! Шарлотта, эти деньги были для тебя!

– На себя я тоже кое-то потратила. Не такая уж я альтруистка. Купила себе дом и машину, каждый месяц посещаю парикмахерскую. А они нуждались в собственном доме куда больше, чем я в очередном экзотическом турне.

– Ты никогда мне не говорила, что хочешь купить жилье своим родственникам.

– О таких вещах я не могла тебя просить.

– Почему? Мы ведь были женаты.

Рауль наивно полагал, что дает ей все, что нужно. Неожиданная мысль, как удар под дых. Все было ложью.

– Ты никогда не была со мной откровенна, не так ли?

Она, должно быть, что-то уловила в его голосе и насторожилась:

– В каком смысле?

– Ты мне никогда не доверяла.

– Доверяла. Я знала, что ты не стал бы мне изменять.

В последний момент увидев вспыхнувшие перед ним задние огни машины, он вдавил педаль до упора, чудом избежав столкновения.

– Ты верила, что я тебе не изменяю, но не доверяла свои мысли. Я любил тебя, а ты никогда не была со мной откровенна. Пыталась заниматься бизнесом, абсолютно не интересуясь этим, однако признаться духа не хватило. Если бы ты вложила туда толику того, что вкладываешь сейчас в центр, у тебя бы все получилось.

Он посмотрел на ее красный в мелкую клеточку шелковый топ, черные легкие брюки из жатой ткани, туфли на низком каблуке, светлые волосы, собранные в свободный узел. Все это ей очень идет, хотя и в корне отличается от того, что она носила раньше.

– У тебя даже одежда стала другой.

Боже. Даже одежда – ложь.

– Что такого я тебе сделал? Откуда эта скрытность? Разве я когда-нибудь обращался с тобой плохо?

– Дело не в этом.

– Тогда в чем? Я любил тебя.

Ее взгляд стал колючим.

– Если любил, почему пытался меня изменить?

– Чушь. Я не пытался тебя изменить.

– Прежде чем мы поженились, ты нанял кучу репетиторов. Риторика и прочие полезные вещи. Попросил свою сестру поездить со мной по самым лучшим магазинам. Нанял для меня персонального тренера и диетолога. Почему? Единственный ответ – я недостаточно хороша для тебя и для твоей совершенной семьи.

– Последний раз повторяю, я пытался помочь тебе адаптироваться к моей жизни.

– А почему? Да потому, что я не вписывалась в эту твою жизнь.

Он стукнул кулаком по рулю.

– Я пытался защитить тебя!

– Защитить от чего?

– От моего мира и людей, обитающих в нем. Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя некомфортно, не зная, как за себя постоять.

Повисло молчание. Было слышно лишь их прерывистое дыхание и стук сердец. Наконец Рауль почувствовал, что способен контролировать себя.

– Все. С сегодняшнего дня никакой лжи.

– Это было не намеренно. Я хотела, чтобы ты мной гордился, и ужасно боялась, что ты найдешь более подходящий для себя вариант.

– Я женился на тебе навсегда, а не до того момента, пока не подвернется что-то более подходящее.

– Но я-то не знала и думала, настолько я ничтожна, даже отец не может найти для меня времени, и не стою того, чтобы обо мне знали братья. Тебе не понять, поскольку все, чего ты ни касался, всегда превращалось в золото.

Ее слова булавками вонзались в кожу.

Не понять ему, выросшему в обстановке, где малейшая ошибка трактовалась как серьезный промах в глазах авторитарного отца?

– Я знаю, как это выглядит со стороны, моя жизнь была далеко не безоблачной. Мне знакомо чувство ненужности и второсортности.

Она повернулась к нему в изумлении.

– Как у тебя вообще могло возникнуть подобное ощущение?

Рауль пытался собраться с мыслями. Требуя откровенности, надо быть откровенным самому. Без этого у них нет будущего.

– Мой отец всегда был недоволен мной. Что бы я ни делал, все его не устраивало. Он холодный, жестокий, бессердечный погоняла. При этом с принципами, малейшее отклонение от которых не прощалось. Если у него и были ко мне теплые чувства, он, видимо, хорошо их скрывал. Зато Марта все и всегда делала правильно. Ей прощалось абсолютно все.

– Потому что она девочка?

– Возможно. Мне тоже приходилось жить по двойным стандартам, все время ощущать его недовольство. Вот и твой отец относился к тебе не так, как к сыновьям.

– А теперь?

Стиснув зубы, Рауль пожал плечами.

– Теперь он инвалид. Раньше мне хотелось потребовать ответа, почему он так со мной обращается, теперь уже поздно. Я никогда этого не узнаю.

– А почему бы не расспросить об этом маму?

– Не имеет смысла. Моя мать просто закрывала на это глаза. Как и на все, что не могло быть истолковано однозначно негативно. Когда я стал жить отдельно, ее беспокоило только одно, как бы я не ввязался во что-то, что навлечет позор на имя Казорла.

– Суровое обвинение ты выдвинул. Она может еще удивить тебя.

– Посмотрим. Я рассказал тебе об этом потому, что, если мы собираемся строить некое общее будущее, нам нужно быть честными друг с другом. Если бы ты раньше была откровенна со мной, думаю, я бы тебя понял. Я не умею читать мысли.

Чарли насторожилась:

– Что ты имеешь в виду под «общим будущим»?

– Если мы будем откровенны друг с другом, многие проблемы отпадут сами собой.

– Звучит так, будто мы и в самом деле решили остаться вместе.

– А разве это плохо?

Начиная с Томатины Рауль ощущал нечто гадкое внизу живота, стоило лишь подумать о дне, когда они скажут друг другу прощай. Находясь в Бразилии, он звонил ей раз десять, просто чтобы услышать ее голос. Вывод – нужно дать их браку еще один шанс. Первую ночь он скучал по ней, находился на волосок от того, чтобы запрыгнуть в личный самолет и лететь домой.

– Снова вместе?

– Прошедшие месяцы показали, что с небольшими взаимными компромиссами нам будет очень хорошо вместе. Мы стали лучше понимать друг друга. Ты заметила?

– И ты по-прежнему хочешь, чтобы я родила ребенка?

Он уловил напряжение в ее голосе, но понял причину.