В электричку набилась тьма обезумевших дачников. Которые,несмотря на раннюю весну, стремились проверить, не спер ли кто прогорелуюсковороду с их садового участка.

Нас было тоже много, гораздо больше, чем я могла ожидать.Особо выделялись три эмочки, которые по такому случаю вырядились как на парадсексуальных меньшинств. Они умудрились занять сидячие места, шустро растолкавупертых бабулек и нескольких пердунков с кошмарно скрипящими тележками.

С отвязными хамовитыми малолетками никто из наших не захотелсадиться, поэтому нам пришлось стоять до нужной станции. Прикольно былонаблюдать, как негодовали старухи, осуждая подлых тварю‑шек, удобноразвалившихся на скамейке. Тварюшки, оснащенные неимоверным количествомзначков, активно веселились, хотя наше поведение их здорово обозлило.

После затасканной фразы «Ну и молодежь пошла!» эмочки резвооживились и принялись демонстративно целовать друг дружку. Странное дело, мнепоказалось такое поведение изрядно вульгарным.

Хотя я сама недавно хоть и не лизалась с подружками, ноточно обожала значки.

Старухи негодовали, но не сдвигались с насиженного места.

Мы тем временем выясняли, кто куда наметился поступать послешколы. А те, кто уже учился в институтах, делились тонкостями сдачи каких‑тозамудреных зачетов.

– А у меня в детстве уже была неприятная история,связанная с кроликом, – прокричал мне в ухо тщедушный юноша с такимколичеством железа на лице, что в пору сдавать в утиль.

Громкий стук колес принуждал его к повышению голоса, отчегоон вопил одиночными фразами как оглашенный.

Я соорудила заинтересованное лицо, призывая немедленноначать повествование.

– Мне родители кролика подарили. Когда мы на дачеотдыхали. А потом надо уезжать. А кролик вырос. А я говорю – не надо убивать. Яего есть не стану. Ни за что! Они сказали, что отдадут кролика соседке. А впервый день дома пригласили гостей. И там подавали мясо тушеное. Мне сказали,что это утка. А я до того утку не ел. А когда поели, дядя спрашивает: «Вкусно?»А потом засмеялся и сказал, кого я только что съел.

– Соболезную.

– Спасибо! У тебя парень есть?

И этот туда же. Сволочизм. Хотя он прав. Если есть поводпознакомиться – то шанс упускать не следует. Приятный мальчик, но не в моемвкусе.

Я уставилась в окно над головами пассажиров и приняласьдумать о Кирилле. Интересно, а он обиделся, что я куда‑то уехала и его ссобой не позвала?

Оглядывая ряды сподвижников, Вайпер возбужденно потиралруки. Он выглядел полным ботаном в смутно знакомых очках.

– Вайпер, а откуда у тебя такие крутые окуляры? –проникновенно спросила я.

– Зацени. У знакомых выторговал. Класс. Таких сейчас ненайти.

– У меня точно такие же, – весело отрапортовалдедок по соседству.

И точно. Тут полвагона в подобном антиквариате мчитсянавстречу полям и просторам.

– Брекеты еще не прицепил? – хихикнула Катька,которой было интересно все на свете по причине взаимной влюбленности. Ееприятель оказался вовсе не эмо. Обычный студент Политеха. Который, безпреувеличения, просто светился от радости общения с таким неземным существом,как наша Катька.

Вайпер жуть какой остроумный, но если шутят над ним, то егочувство юмора всегда давит на тормоза.

– Барахлишко а‑ля семидесятые? – неотставала Катька.

– Когда ты ныла и вешалась, с тобой было намногоприятнее, – огрызнулся Вайпер.

– А вот это уже удар ниже пояса, – спокойноурезонил Вайпера Катькин кавалер, обнимая ее нежно за плечи.

Теперь я за Катьку спокойна. С таким парнем она не пропадет.Чувствуется, что у них все серьезно. А когда и я буду так счастлива? Кириллявно не из породы чувствительных натур, которые способны на любовь. Впрочем,спасибо хоть на секс он меня не напрягает, как тот урод. Кстати, об уродах.Вряд ли я ошибаюсь – на Вайпере очки моей покойной прабабки.

Кролики деловито шевелили носами в своих клетках. Они былине белые и пушистые. Они были унавоженные, и от них пахло. Вероятно, звероводвыращивал их на продажу в виде пищи, поэтому не слишком озадачивался качествомшкурок. Мы молча осмотрели вереницы клеток и расселись на импровизированныелавки. Которые наскоро соорудили из чурок и досок.

Вайпер прицелился видеокамерой, а некто неопределенногопола, но, как потом выяснилось, – девочка, забегала вокруг нас сфотоаппаратом. С таким громадным объективом, что он смахивал на оборонительноеоружие массового поражения. Фотограф, несмотря на несерьезный вид, оказаласьпрофи, потому что снимки в итоге получилась качественные.

На арене появился нетрезвый ликвидатор кроликов. Которогоневозможно было вообразить проживающим в городе. Он цветисто просветил нас вотношении предстоящей процедуры.

– Ничего душераздирающего, бля. Тюк по темечку, бля, ивсе дела, на х…,– заверил он нас, насмехаясь над Катькой, которая ужесобиралась грохнуться в обморок.

– А почему вы их по весне забиваете? Они к осени жирнеебудут, бля? – голосом специалиста по кроликам спросила одна из дерзкихмалолеток.

– Не твоего ума дело. Ну у тебя и причесон! Прищепкудать? А то ведь ни хрена не увидишь, бля.

Крепко схваченный за огромные уши, кролик пытался дратьсязадними ногами.

– Не балуй, падла, – радостно приговаривал мужик,прицеливаясь.

Первого кролика он прикончил за раз. Даже колоду незапачкал. А вот со вторым получилось не очень. Второй кролик бешено вырывался,изгибаясь во все стороны. А после первого удара запричитал громким детскимголосом. Как будто мы сообща пытали младенца. Дядька разозлился испорченнымвпечатлением и долбанул зверьку по черепу во второй раз. Но неточно.

Недобитый кролик непрерывно истошно голосил, девчонки неменее истошно орали. Кто‑то уже активно блевал.

– Бля буду, урою, падла буду, – твердо заявилобескураженный дядька и врезал со всей дури по ушастой изувеченной голове.

Кролик вякнул. Забился, а потом ненадолго затих. И черезсекунду все повторилось сначала.

Те, кто еще мог передвигаться, накинулись на изувера иобратили его в бегство. Он заперся в доме, откуда сначала слышался грохотпадающих ведер, а потом нам посоветовали сматывать удочки. Иначе он начнет насотстреливать из ружья.