– Если придерживаться твоих сравнений, то эмо – кошки,которые гуляют сами по себе. Кошку хрен принудишь, она всегда останется присобственном мнении.

Кирилл заметно растерялся. В его планы не входилопогружаться в вязкий диспут с непредсказуемым эпилогом. Что за ерунда –кролики, кошки… Он поразмыслил и нашелся как перевести беседу в нужное русло:

– Давай говорить о тебе.

– Да я не против. Но извини, ты – зануда, –неужели я в нем так ошиблась?

– Ты знаешь, чем ты мне сразу понравилась? Главное – втебе мало эгоизма. И ты не функционируешь. Ты живешь.

– Ты действительно занудец или просто прикидываешься? Яеще как функционирую. Щас зафункционирую на полную катушку, разнесу тут всевдребезги. А давай стекла в школе побьем? Ну давай! Или давай посадимпрекрасный сад и станем там гулять парами. Хотя нет. Лучше мы сожжем себязаживо перед Кремлем. Ничего не объясняя. И станем символом всех задолбанныхсистемой подростков.

– Ты вообще слышала, что я тебе сказал?

– Ага. Ты хочешь попользоваться мной и выбросить какмусор. Богатому мальчику захотелось поиграть в любовь. Такая новая развлекуха.Только он забыл, что любовь – это тебе не розочки нюхать. Кроме того, ты оченьубедительно прикидываешься занудой.

– Не прикидываюсь. Просто мне интересно, как далеко тысможешь зайти в игре в эмо?

– Предлагаешь сыграть партию на двоих?

– А почему нет? Мне с тобой интересно. Ты не такая каквсе.

– Это я уже много раз слышала. Тебе скучно терпетьвременную ссылку? О, тебе скучно, богатенький мальчик, или, если угодно,упитанный сын упитанных кролей. Ты решил сделать из меня клоуна, который станеттебя веселить. Не получится, дорогой. Я кусаюсь.

Увернувшись от моих зубов, Кирилл лег на живот. Отчего егоголос стал звучать глухо, как из подземелья.

– Ладно. Попробуем подступиться к проблеме с другогокрая. Я предлагаю тебе поиграть в любовь. Заранее предупреждаю – без секса.Секс – это для кроликов и плебса.

– Ни слова про грызунов! – взвыла я.

– Извини. Я все‑таки попытаюсь тебе объяснитьсвою идею. Мы с тобой вроде как две белые вороны в одной лодке…

– Полный писец. Прикинь, чем они будут грести? Ножкитощие – а вода мокрая. Может, дружить попробуем? – Я попыталась помочьразрулить запутанную ситуацию.

– Ага. Семьями. Хороша дружба. Поперлась к какому‑тосадюге смотреть, как он кромсает зайцев! Куда тебя в следующий раз занесет?Подворотни наркоманских притонов изучать? Или снова по парку таскаться впоисках приключений?

Бог ты мой – а он и вправду за меня переживает!

Его зацепил просмотр записи приключения в вотчине зверовода.Он и меня не оставил равнодушной, но по другой причине. Крупный план – моеперекошенное ужасом лицо, мое лицо, перекошенное яростью, а потом много лиц сосморщенными от вони носами.

Вайпер снова оказался прав, собака он поганая. Эмоции кипелитак, что зашкаливало. Словно мы побывали на военных действиях.

– Он действительно мог вас перестрелять, – скучнымголосом пробормотал Кирилл.

– Всего один разок пальнул в дверь, – презрительновозражаю я.

– Пошла ты со своей самоуверенностью. Кто знал заранее,что у него картечь на уток?

Кирилл медленно но верно переходил в состояниераздражительности.

– Ты все‑таки подумай над моимпредложением? – примирительно спросил он.

– Предложением чего? Эрзац‑любви? Перед классомвыставляться? Или перед твоими родичами? Или друг перед другом? Сам‑топонял, что сказал?

Как ни кипятилась, но не отказалась. А что? Поиграем. Вотношения, в которых он – источник многочисленных переживаний. Так кто из нассамоуверенный? Я ему такое устрою! Мало не покажется. Поделом ему, раз он не всостоянии по‑человечески сказать «ты мне нравишься» или что там обычноговорят в таких случаях.

Позже я снова подумала, что Кириллу надо просто тянуть времядо отъезда домой. А может, я вообще не поняла, в чем суть.

– И Ирка от тебя отвянет, – рассудила я. Кириллухватило ума промолчать. Ирка действительно целеустремленно усложняла ему жизнь.

– Так не любят. Ирка до усеру влюблена в себя.

Мы еще немного помолчали. О чем думал Кирилл, не знаю, а яникак не могла сообразить, почему у него такая неприязнь если не ко мне, то кмоим друзьям.

– Почему ты так негативно относишься к эмо? –подозрительно осведомилась я.

Кирилл помотал головой, словно стряхивая навязчивые мысли:

– Одна внешность чего стоит. Ногти черные, бошкипатлатые, гольфы полосатые на руках, шашечки всякие арлекинские. Маскарадсплошной и притворство. Да, вспомнил – еще эти соски. Дебилизм на веревочке.Взрослые кобылы шастают по городу, чмокая как младенцы.

– Я их не ношу, – оскорбилась я.

– Только этого еще не хватало. Еще раз повторяю – тыособенная.

Надо обзавестись соской и завтра припереться с ней в школу.Или не надо? В сосках я не видела ничего общего с эмо. Приходила на ум парапошлых ассоциаций и все не эмовские.

– Соска не глупее, чем омрачаться на кладбищах! Соска –символ, а кладбище пригодно только для покойников и скорбящих.

Судя по выражению лица, Кирилл знал толк в бдении на местахвечного упокоения. Но распространяться на эту тему посчитал лишним.

– Ага! Я тебя раскусила. Ночь, кладбище. Кресты.Могилы.

– Оставь Блока в покое. И меня тоже.

– А как же наша вселенская любовь? Не оставлю. Я теперьбуду самой настоящей любвеобильной Ирочкой. Я стану подстерегать тебя за каждымуглом и стенать, как несчастное привидение.

У‑у‑у‑у!

Завывая изо всех сил, я махала руками, как и положенопродвинутому Касперу.

– О, мой нежный трепетный возлюбленный! О, мойповелитель! Обрати на меня свой благосклонный взор! Я страдаю!

В этот патетический момент заглянула тетя, и ей явно непонравились мои прыжки в накинутой на плечи простыне. Но она тактично сновапредложила чаю, а после отказа тихо удалилась. Как только за ней затвориласьдверь, мы дружно расхохотались.