– Сука драная, – плакала над окровавленной колодойКатька, стараясь не смотреть на размозженную в кашу голову.

Зверек уже не кричал, но задние ноги еще дергались, словноубегая в спасительные луга. Катькин парень снял с веревки грязное полотенце иприкрыл обоих кроликов.

– Давайте ему дом спалим, – предложили активныеэмочки.

В гневе они смахивали на осатаневших косматых ангелочков внашивках и значках.

– Ребята! Прекратите! Такими мерами мы ничего недобьемся! Он не специально. Просто он промахнулся, – разорялся Вайпер, непереставая снимать все на видео.

– Давайте их выпустим на свободу! – агитировалазеленая лицом Катька.

– И их тут же погрызут собаки, – возразила я.

Пока мы пытались мирно решить проблему спасения кроликов,шустрые эмочки не растерялись, ловко подперли входную дверь скамейкой и рванулив сарай за подручным материалом.

А потом они вереницей отправились в деревянное строение,которое своим видом не оставляло сомнений в своем назначении.

Дядька все‑таки тронулся умом. Из‑за дырявойтюлевой занавески то поминутно показывалась его угрожающая морда лица, то изфорточки вылетала однообразная брань. Потом он сообразил, что рожами и матюгаминичего не добьется, и тогда действительно выстрелил в дверь, которая осталасьневредимой с нашей стороны.

А потом притих. Он не мог видеть, чем мы занимаемся. А мы,организовав цепочку, морщась и повизгивая, передавали друг другу начерпанное введра содержимое сортира. Как оно воняло! Надеюсь, что мне не доведется еще развстретиться с этим запахом.

– Неплохо погуляли, – истерически смеялась Катька,сидя в электричке.

Теперь нам достался целый вагон. Почему‑то никому изпассажиров не захотелось разделить с нами эту поездку.

– Ничего, отстираемся, но до дома придется добиратьсяпешком.

– Щас! Мы в метро поедем! – запротестовали веселыеэмочки, которых после боевого крещения все сильно зауважали.

Через день Кирилл посмотрел кино про укокошенных кроликов,разглядел фотографии и задумался:

– Сука этот ваш Вайпер. Провокатор гребаный. Он заранеепроплатил мужику это представление. Если бы не ваши девчонки, то вы быпоистерили, поплакали, проблевались и пошли бы обтекать по домам.

– Катькин парень хотел ему морду набить. Не Вайперу,конечно, палачу этому.

– Если в следующий раз тебе приспичит поиграть ввайперовские игры, позови меня с собой.

– В качестве кого? На эмо ты не похож.

– В качестве горячо любимого друга. Надеюсь, хоть на другая похож?

Кирилл оказался прав. Вайпер действительно организовалпредставление за деньги, а потом ему еще пришлось оплатить отмывание бревен, изкоторых был построен дом кроликовода.

Некоторое время девчонки ездили в тот поселок, разрисовывализабор кроликовода обидными надписями. А потом кролики исчезли самымтаинственным образом. Даже ни одна собака не залаяла.

Снова его комната. Кирилл развалился на диване, а япристроилась рядом. Положив голову ему на плечо. Легкая стадия медитации. Глазасмотрят в потолок. Мысли отсутствуют. Но только не у Кирилла.

– У меня к тебе предложение, – так ко мне поканикто не обращался.

– Руки? – Вскинутая в воздух рука кажется слишкомтонкой, почти прозрачной. – Не дам. Она мне самой пригодится.

– Ушей. Слушай сюда. Если честно, когда я был готом,мне случалось пересекаться с эмо.

– И они тебе активно не понравились, – догадаласья.

– Мягко выражаясь. У нас к эмо относятся как кисступленным невротикам.

А теперь он должен сказать, «но ты – другое дело». Но вместоэтого звучат совсем другие слова:

– Мне кажется, что у меня есть неплохой план.

– Да ну? И где он?

– Прекрати паясничать. Эмо живут эмоциями…

– А готы – готикой. Ты был эст‑готом иливестготом? Носил жутко готические трузера и пользовался истлевшей готическойтуалетной бумагой. Все. Молчу, – с удовольствием отмечаю, что он, несмотряна уверения в своей невозмутимости, все‑таки злится.

– Давай поиграем в любовь.

Как же мне хотелось его перебить, даже язык чесался от желанияпроизнести крайне остроумную пошлую реплику.

– Ты увлеклась эмо по нескольким причинам. Я слышал,что эмо становятся люди, которые не верят в положительные эмоции, или их кто‑тоне пожелал любить, или их просто зацепила внешняя сторона вопроса. Макияж,прическа, шмотки и другие эмовские прибамбасы. Но теперь, когда я познакомилсяс тобой, мне кажется…

– Когда кажется, креститься надо. Ты ничегошеньки непонял. Эмо разные! Те, кто ползет как вошка по проторенной дорожке, вовсе неэмо. Меня вообще бесит термин «субкультура». Культура – от «культ», а у эмокульта нет и быть не может! Я не понимаю, что вы все носитесь обвешанныелозунгами и прокламациями. Какой‑то провокатор прицепил ярлык «эмо –потенциальный самоубийца». Хрень! Еще хуже, чем хрень. Это извращенный поводчморить всех подростков, которым не по фигу спасение собственного внутреннегомира. Ну и что с того, что эмо часто ходят в черном. Давайте ринемсяпереодевать всех монахов. Пускай носят сине‑зеленое в крапинку.

– Ты чего так разоралась? Какие, на хрен, монахи? Яничего обидного не говорил.

– И не говори! Ты просто не в курсе, как над намииздеваются все кому не лень! Из нас сотворили государственного козликаотпущения. Ме‑е‑е!

– Насчет козлов лучше молчи. А то неправильно поймут. Итакого вам понавесят, мало не покажется. Я вообще‑то не спорю, что мирустроен тупо. И государство у нас тупое. И чем дальше, тем тупее. Лет черезпять за слово против – расстрел. Нас унифицируют и тавро на лбу выжгут. Чтоб несбежали. Как было слово «нельзя» самым главным, так и будет, чем бы его ниприкрывали.

Наверное, он умный. Хоть и не исключено, что мы оба дураки.

Мне отчего‑то захотелось сказать слово в защитугосударства:

– Государству выгодно, чтоб мы были богатые.

– Не. Мы для них навроде кроликов. Прости. Толстыйкроль меньше думает и плотно занят перевариванием.