– Ты бы тоже после такого не персикомказался, – выдал санитар. – Во народ! Говорю же, на лицо позырь!

– Тело целиком покажи, – отрывистоприказал Никоненко, – и болтай поменьше.

– Я никогда не видел Капустину безодежды, – испугался я, но грубая рука уже сдернула белую простыню.

– Теперь опознаете? – деловитоосведомился Никоненко. – Сконцентрируйтесь, а то придется ее мужа-инвалидасюда тащить!

Я с силой ущипнул себя за бедро и, еле-елесправляясь с тошнотой, ответил:

– Это она.

– Точно?

– Да.

– А утвержали, что голой не видели, –напомнил Яков Михайлович.

– Татуировка на ноге, – прошепталя, – очень оригинальная, ангел с одним крылом… розово-голубой.

– Отлично, – обрадовался Никоненко, –спасибо за помощь.

– Она ничего не говорила перед смертью?

– А как же, – склонил голову набок ЯковМихайлович, – сначала назвала номер наехавшей на нее машины, она успелаего записать, передала приветы всем родным и близким, вам в том числе, затемспокойно на тот свет отъехала. Так всегда жертвы аварий с черепно-мозговой ипереломом всех костей поступают. Не помрут, пока не поболтают всласть.

В первое мгновение я обрадовался тому, чтоНата успела записать координаты своего убийцы, но через секунду испыталогромное желание отвесить Никоненко пощечину.

Не сказав подонку ни слова, я развернулся,пошел к двери, но не утерпел и обернулся.

– Никоненко!

– Слушаю, – отозвался шутник.

– Знаете, почему сотрудников МВД зовутментами?

Глаза Якова Михайловича округлились.

– Из-за таких негодяев, как вы, – выпалиля.

– За оскорбление при исполнении и привлечьможно, – посинел Никоненко.

– Великолепная идея, – кивнул я, –давайте составим протокол. У меня в кармане случайно включен диктофон, онзаписал вашу шуточку.

– Да пошел ты! – выплюнул мент.

…Приятная прохлада апрельского вечера слегкаостудила голову, я сел в машину, оперся на руль и попытался сложить обрывкисведений в относительно целую картину.

Наташа занималась расследованием обстоятельствтаинственной смерти Романа Бурлеева. Его нашли в недостроенном доме, взаконсервированном поселке Лукоморье. Парень якобы схватился за оголенныепровода и умер от удара током. Вот только маленький нюанс: электричество кдомам не подведено. Идя по следу, Наташа оказалась в редакции «Час пик»,устроилась туда корреспондентом. Интересно, на работу в «желтое» издание легкопопасть? Берут всех с улицы или Капустину кто-то порекомендовал?

Что же произошло дальше? Я получил эсэмэску,из которой стало понятно: девушка нарыла какую-то информацию. И вдруг… Наташусбивает машина.

Она так и не успела сообщить мне важныесведения. Кто-то решил убрать ее. Ну не верю я в случайности. И зачем Наташебежать через дорогу? У нее есть машина, можно подъехать!

Я выпрямился. Автомобиль! Мерзкий Яков даже неподумал искать его, следовательно, машина осталась где-то на Власьевской. Надонемедленно отправиться туда и обыскать малолитражку, вдруг в ней обнаружитсянечто интересное?

К счастью, Власьевская улица оказаласьнебольшим переулочком, в котором из машин нашлась лишь серебристая «капелька» срозовой лапкой, прикрепленной к стеклу. Двери машины были заперты. Интересно,если я попытаюсь взломать замок, сигнализация завоет?

Прижав лицо к слаботонированному стеклу, япопытался рассмотреть внутренность иномарки, вроде сиденья пусты, никаких сумокне видно. Хотя многие люди, покидая машину, прячут борсетки в багажник, навсякий случай, чтобы не соблазнять вора.

Я отошел от машины. Нет, женщины предпочитаютвсегда иметь при себе необходимые мелочи. Наташу привезли в больницу без сумки,может, сотрудники «Скорой помощи» позарились на нее или ее украли гаишники?Увы, подобное случается. Жертва аварии лишается денег, которые имела при себе,таинственным образом испаряются и золотые украшения, часы, дорогие мобильныеаппараты.

Кстати! Если Ната не имела при себе сумки, токаким образом при ней оказался мобильный, тот самый, на номер которого я послалSMS?

Впрочем, ситуация с сотовым объяснима,наверное, он лежал у Наташи в кармане.

– Эй, мужчина, – высунулась из стоящего вдвух шагах от меня тонара с хлебом полная блондинка, – ищешь чего?

– Вы давно здесь работаете? – обрадовалсяя.

– Три года, – хмыкнула тетка. – Аче?

– Я имею в виду длину трудового дня, –уточнил я.

– Так всегда двадцать пять часов всутки, – живо пояснила баба, – сплю вполглаза, бизнес бросить нельзя.

– Здесь случилась авария, машина сбилаженщину.

– Вау! Жуть страшенная, – запричиталаблондинка, – я чуть сама не померла! Как он ее! Тело, наверное, по воздухулетело! Шмяк о землю! Бух! Я в тонаре сидела! Лучше такого не видеть! Потом незаснешь.

– Вы случайно не запомнили марку автомобиля,совершившего наезд?

– Не! Длинная такая… с фарами и колесами.

Я постарался скрыть разочарование и продолжилдопрос:

– А цвет?

– Черный! Или синий! А может,коричневый, – засомневалась торговка.

Я вынул из бумажника купюру, положил ее нагрязную фарфоровую тарелочку и сказал:

– Очень вас прошу, попробуйте напрячься и вдеталях описать произошедшее. Вас как зовут?

– Лариса, – кокетливо представилась теткаи взбила пальцами кудряшки.

– Ларочка, мне очень нужны подробности!

– Э… э… торговля плохо шла, – завелаЛариса, – булки кончились, а народ, как назло, сдобу хотел, через одногонудили: «Где плюшки?» Все теперь избалованные, это раньше все молча сметали,наплевать, как называется, батон – он и в Африке батон. Нынче же кривляются пополной программе, подавай одному с персиком, другому с клубникой, третий ващеананасов хотит.

Я терпеливо ждал, пока Лариса доберется досути. Никогда нельзя перебивать свидетеля, среди массы словесной шелухи можетпопасться алмазное зерно.

Лариса, огорченная отсутствием булочек, то идело выглядывала из вагончика, она ждала мужа Леню, который привозит из пекарнитовар, но он, как назло, не ехал.