– Хорошо, – выдохнул Николай, – иеще, чтоб не было никаких порочащих Смолякову заявлений даже с бухалова. Мигомузнаю и уволю.

– Да я понял! – со слезой в голосевоскликнул Александр.

– Даю Аську, – сменил гнев на милостьначальник. – Да, вот еще, псевдоним смени! Пушкин больше не канает! Он Смоляковупоносил!

Из телефона послышалось потрескивание, затемполилось сопрано:

– Блин! Включать магнитофон или ты не готов?

– Напомни название нового бестселлераМиладочки, – пропел Македонский.

– «Черепашка в шоколаде», блин!

– Нехорошо так говорить, – окоротилкритик девушку, – посторонние могут подумать, что в редакции нашегожурнала не любят Смолякову. Пишем, кха, кха! «Удивляет, с каким замечательнымпостоянством Милада Смолякова выпускает бестселлеры. Каждая ее новая книгамоментально взлетает на вершину рейтинга и держится там годами. Я в одномгновенье проглотил „Черепашку в шоколаде“, увлекательный сюжет, загадочныеповороты событий, емко выписанные персонажи, тонкий юмор – вот фирменный стильСмоляковой, вот за что ее обожают миллионы читателей не только в России, но иза рубежом. Кое-кто может с презрением сказать: „Фу, она пишет детективы“.Позвольте возразить, в литературе существуют разные жанры, беллетристика одиниз самых популярных. И потом, что такое „Гамлет“ Шекспира? Если разобраться,это всего лишь криминальная история, бедный принц ищет убийцу своего отца.Смолякова чудо! Все читайте Миладу!» Фу! Все! Теперь подпись: Пушкин! Блин!

– Николай велел сменить псевдоним, –напомнила Ася.

– Верно, – потряс сальными волосамикритик, – надо нечто оригинальное, креативное, Пушкин – это пошло, избито…э… э… Лермонтов! Ну как?

– Блин! – воскликнула Ася иотсоединилась.

Македонский откинулся на спинку кресла изамер. Я вновь начал водить глазами по листку с письмом читателя. Конечно, явсегда знал, что различные опросы, рейтинги и присуждения премий на самом делечистой воды вкусовщина. Не зря же народ сложил пословицу про попа и его семью![12] Но несмотря на приобретенный с годами цинизм, я полагал, чтонынче журналисты озвучивают, пусть слишком агрессивно, собственную позицию,делятся личным мнением, а читателю решать, разделяет он его или готовпоспорить. Но сейчас я убедился в полнейшей продажности критика, претендующегона честность. Интересно, почему журналисты так кричат о свободе слова? Может,потому, что понимают, в любой момент кто-нибудь щелкнет бичом и придется имтанцевать джигу?

– Устал, как лошадь, – вдруг сказалМакедонский, – работа сжигает меня, пойду поем!

Грязный ботинок небрежно наступил на розовогозайку, честный и объективный критик, знаток ненормативной лексики, неподкупноезолотое перо и глашатай литературного Олимпа исчез в коридоре.

Я встал, поднял длинноухого, стряхнул с негопыль и водрузил на стол. Мне не нравится наглая Светик, и я не фанат плюшевыхуродцев, но ведь игрушка ни в чем не виновата!

Внезапно меня охватило желание встать подгорячий душ, я пошел в туалет, чтобы освежиться.

Не успел я набрать пригоршню воды, как всанузел влетел Слава Виалин, тот самый корреспондент, которому Митяев далнагоняй за фото старухи – торговки пирожками.

– Здорово, Ваня, – словно добромузнакомому, кивнул Слава. – Как жизнь? Бьет ключом и все по башке?..

Я кивнул и начал умываться.

– С похмелья маешься? – радостновоскликнул Виалин. – Не пей сырую воду, козленочком станешь! Че, нагазировку бабла жаль?

– Просто захотел слегка освежиться, –ответил я и начал осматриваться в поисках бумажного полотенца, – плохоспал ночью, бессонница замучила.

Бумажных полотенец не нашлось, я осторожновытащил мокрой рукой носовой платок из кармана и уронил коробочку. Упаковка согоньком не успела спланировать на пол. Слава, продемонстрировав быстротуреакции, подхватил ее и засмеялся.

– Бессонница, говоришь, замучила?! Наелсялевитры и ворочался в кровати? Неудивительно! Суперштука быстрого и стойкогодействия!

– Это не мое, – немного смутился я.

– В рукомойнике нашел? – заржал Виалин.

– Нет, мне упаковку с огоньком из самых лучшихпобуждений подарил один из сотрудников редакции. По счастью, я не имею проблемв интимной сфере, сам левитру не применял.

– Зачем тогда брал? – продолжалвеселиться Слава.

– Показалось нетактичным отказаться, –ответил я чистую правду, – сунул в карман и забыл, а сейчас выронил.

– Кто? – проявил неуместное любопытствоВиалин.

– В связи с деликатностью обсуждаемой темы яне могу назвать имени этого человека, – интеллигентно ответил я.

Виалин скривился.

– Ну ты и зануда! Без тебя знаю, кто это был!Митяев небось сунул!

– Вы с главным редактором на такой короткойноге, что он делится с тобой личными проблемами? – изумился я.

Слава хмыкнул:

– Не, чтобы быть в курсе, достаточно иметьглаза и уши. Стоял я тут в очереди в аптеке, хотел капли от насморка купить,вдруг слышу родной голос начальника: «Дайте левитру и бутылку воды». Смотрю,наш главный у другого окошка стоит: он прямо у прилавка таблетку проглотил.Видно, приспичило ему. Дальше – больше, меня он не заметил, вылетел какошпаренный – я через окно-витрину за ним наблюдал – и в машину сел, но не всвою. Иномарка, типа «консервная банка для блондинки». Кто его там ждал, неразглядел, но, думаю, за рулем мадемуазель сидела. Интересно, че он ей наврал?В аптеку за водой бегал? Ха-ха-ха! Тачка, правда, вроде знакомая. Да фиг с ним!Вот так, Ваня! В этой жизни ничего не скрыть, везде глаза и уши!

Продолжая хихикать, Слава зашел в кабинку, а явыскочил в коридор. Насчет глаз и ушей Виалин прав, и все тайное непременностановится явным.