В этот раз прислужник возле двери молча его пропустил. Он с облегчением увидел, что в коридоре было пусто. Ему не хотелось бы кого-нибудь сейчас встретить.

Арран прислонился к гладкой металлической стене, откинул голову назад и закрыл глаза.

Каким же дураком он был, считая, что у него есть хоть малейший шанс вписаться в их компанию. Успехи в математике никак не помогали ему в академии. Большая ошибка – думать, что можно просто набрать способных ребят с Шетира, успешно прошедших экзамен, притащить их туда, где их презирали последние пятьсот лет, и ожидать от них успехов.

– Ты в порядке?

Арран открыл глаза и увидел Дэша – в его взгляде читалось беспокойство.

– Да, в порядке, – отозвался он, отворачиваясь, чтобы Дэш не увидел по его лицу, как ему стыдно.

– Хочешь умыться и вернуться, хотя бы ненадолго? – осторожно спросил Дэш.

– Я очень устал. Наверное, я лучше пойду к себе и отдохну.

– Ты уверен, что все в порядке? Хочешь, я провожу тебя в комнату?

Так убедительно изображать доброту и сочувствие мог лишь поистине великий манипулятор, но разве не этим и был известен Ларц Мускатин?

– Нет, спасибо. Я в порядке.

Лицо Дэша передернуло от боли.

– Прости, я… я сделал что-то не так? Мне казалось… – Он замолчал, чтобы собраться с духом. – Я искал тебя – тогда, вечером.

Какая-то часть Аррана отчаянно хотела поверить ему, но другая никак не могла оправиться от насмешек тридианцев. Он не позволит делать из себя дурака.

– Если ты искал, как говорит твой отец, «неотесанного переселенца», тебе придется найти кого-нибудь другого.

Дэш вздрогнул и закрыл глаза, словно Арран ударил его.

– Ты ничего об этом не знаешь, – мягко ответил он.

– Представь себе, на Шетире тоже показывают новости, – не сдержав раздражения, ответил Арран. – Твой отец утверждает, что переселенцы опаснее спектров.

Дэш покачал головой.

– Да нет же, я имел в виду, ты ничего не знаешь о моих отношениях с отцом.

Арран видел по лицу Дэша, как больно ему это слышать, но горькие слова продолжали срываться с его губ.

– О, ну и что это за отношения? Каждый вежливо остается при своем мнении? У вас не принято говорить за ужином о политике?

– Клянусь, у нас с ним ничего общего. Мы почти не видимся. – Голос Дэша дрогнул, и внезапно все подозрения и вся злость, копившиеся в груди Аррана, начали таять.

– Прости, – сказал Арран, глубоко вздохнув. – Нужно было прямо спросить у тебя, а не накручивать себя.

Он испытал облегчение, когда Дэш улыбнулся, и ощутил, как внутри все затрепетало.

– Ну, не знаю. Мне приятно, что ты обо мне думаешь. Хотелось бы только убедиться, что это хорошие мысли.

Он взял Аррана за руку, и по его телу словно пробежало электричество.

– А теперь пойдем. Ты умоешься, и мы вернемся обратно.

На какой-то миг единственное, о чем мог думать Арран, – это рука Дэша, сжимавшая его ладонь. Но Дэш потянул его обратно на вечеринку, и Аррана одолели сомнения.

– Разве тебе не стыдно появляться там со мной после того, что случилось? Наверное, твои друзья решили, что я полный кретин.

Дэш издал что-то среднее между смешком и фырканьем.

– Стыдно? Да это просто фантастика. Брилл в последнее время просто невыносима, так что она получила ровно то, что заслужила. А теперь пошли. Парень, заработавший 233 балла на экзамене, вполне способен справиться с кучкой избалованных ребятишек с Три.

Арран улыбнулся:

– 223, если быть точным.

– Знаю. Я накинул тебе еще десять.

– За что же?

Дэш вскинул бровь и усмехнулся, отчего на его щеке появилась ямочка, и Арран растаял.

– За то, что ты сам не знаешь, какой ты очаровательный. В этом твое обаяние.

– Очаровательный, – повторил Арран, чувствуя, как тепло растекается в груди. – Не уверен, что это то, к чему должен стремиться каждый уважающий себя кадет Академии Кватра.

– Ну, хвала Антарам, что ты не пилот, потому как стремишься ты вечно не в ту сторону. Очарование – место твоей аварийной посадки, и назад пути нет.

Дэш протянул руку и сжал ладонь Аррана.

– А теперь идем. У меня появилось извращенное желание – увидеть, как ты поступишь с десертом.

Вечеринка определенно не походила ни на одну из тех, на которых доводилось бывать Кормаку. Никто еще не вырубился на диване. Никто не полез махать кулаками в пьяном угаре. А возле двери не громоздились противогазы. Но, в каком-то смысле, и в этом была своя прелесть. Бывают вечера, когда ты не в настроении лупить охамевшего знакомого по физиономии, а затем гордо шествовать домой в ночи сквозь ядовитый туман.

Бал проходил в огромном зале, отделанном деревянными панелями. Соорудить такое на космической станции, должно быть, стоило целое состояние. Как же нелепо эти люди распоряжались своими деньгами; средств, вырученных от продажи одной только люстры, хватило бы на то, чтобы обеспечить питьевой водой всю Башню Б на целый год. И тем не менее он не мог отказать происходящему в определенном очаровании. В мягком свете, заливающем помещение, все – от расписных бокалов на столике с закусками до лиц кадетов – словно сияло.

Во всем наблюдалась элегантность и сдержанность – казалось почти невозможным, что в любой момент могли ворваться охранники Флота Кватра, повязать Кормака и утащить его прочь. Последние несколько дней он почти не спал, а вчера проснулся в таком ужасе, что пробрался на пусковую платформу, чтобы попытаться проскользнуть на военный грузовой корабль, который время от времени осуществлял поставки с Три. К отчаянию Кормака, его практически моментально остановил охранник, который ясно дал понять, что объяснение «я просто потерялся» больше одного раза не работает.

– Что случилось?

Кормак даже отпрыгнул в сторону, сердце выскакивало из груди.

– Прости, не хотела тебя напугать.

Обернувшись, он увидел симпатичную темнокожую девушку, в ее больших глазах читалось беспокойство. По ее непринужденной позе и длинному элегантному платью он заключил, что имеет дело с жительницей Три.

Кормак глубоко вдохнул и попытался успокоиться.

– Нет, прости, я просто… задумался о своем.

Она улыбнулась.

– Да, я заметила. Тебе, вероятно, многое тут кажется странным.

– Что именно? Вот это? – Кормак покосился на свой бокал, наполненный розоватой жидкостью и украшенный какими-то странными листьями. – Да, на Дэве мы не наряжаем воду на вечеринках.