Это был ее личный, тайный маленький рай, пахнущий жаренымлуком, кипяченым бельем, наполненный звуками бравых радиопесен. Черныйпластмассовый динамик висел высоко над дверью, его забывали выключать, и многиегоды каждое утро сквозь сладкий густой туман детского сна прорывались одни и теже слова: «Доброе утро, товарищи. Начинаем утреннюю гимнастику. Встаньте прямо.Руки в, стороны. Ноги на ширину плеч…»

В маленькой темной кладовке прятались на летнюю спячкузимние вещи, громоздились старые чемоданы, облезлый сундук, поломанная мебель.Хрустели под ногами сухие апельсиновые корки, которыми перекладывали жалкиесоветские меха мама и тетя Маня Бренер. Но ни корки, ни нафталин не спасали отмоли.

Как-то Алиса налетела в темноте на собственные фигурныеконьки, висевшие на гвоздике у двери. До сих пор под левой бровью осталсятонкий незаметный шрам.

Однажды они с Сережкой сожрали вдвоем килограммовыйторт-мороженое в темной кладовке. Бренеры купили торт для гостей, а Сережкастащил из холодильника, и они уничтожили его наперегонки, большими ложками,минут за пять, наверное. Испачкали мамину шубу и зимнее пальто дяди Натана. Апотом оба заболели ангиной и перестукивались через стенку.

Интересно, каким стал Сережа? В детстве он был пухлый,курносый, голубоглазый. По дороге из школы они заходили в булочную, покупалидлинный батон за двадцать две копейки. Алиса съедала обе горбушки, а Сережа всеостальное.

В пятом классе их обоих исключили из пионеров. Они осталисьпосле уроков делать стенгазету к Седьмому ноября, Алиса выводила гуашьюзаголовки, Сережа наклеивал картинки. Это было довольно скучное занятие, оничасто отвлекались, чтобы поупражняться в стрельбе из трубочки комочками жеванойбумаги.

Строго говоря, это была не стрельба, а плевание. Они никакне могли решить, кто более меткий плевалыцик, и устроили соревнование. Лучшеймишенью оказался портрет Ленина, висевший над доской. Они так увлеклисьподсчетом попаданий и промахов, что не заметили застывшего в дверях старшегопионервожатого, который зашел посмотреть, как дела с праздничной стенгазетой.

На следующий день на собрании совета дружины с нихторжественно, под барабанную дробь, сняли галстуки. Назад в пионеры потом неприняли, но к восьмому классу история забылась сама собой, и в комсомол приняликак всех, для статистики.

Все это было в другом веке, на другой планете. Дом наТрифоновке давно снесли. От маленькой коммуналки, в которой жили всего двесемьи, Воротынцевы и Бренеры, не осталось даже легкой пыли. Надо бытьинфантильной идиоткой, чтобы прятаться от реальной опасности в свой тихийдетский рай, забиваться, словно в темную кладовку, на донышко собственной души.

«Ну хорошо. Я не буду инфантильной идиоткой. Я попробуюспокойно, разумно разобраться, чем конкретно для нас с Максимкой сейчас опасенКарл? За свою бурную бандитскую жизнь он встречался с сотнями людей, и потеории вероятностей десятки из них могли где-то случайно узнавать его, черезмногие годы, при самых неподходящих обстоятельствах. Он же не может каждогосразу убивать! А после такого теракта ему надо быстро сматываться из страны,его разыскивает вся израильская полиция. Он уже в Египте или в Иордании…»

– Стоп. Фотографии он забрал сегодня. Значит, он еще здесь иследил за нами. А может, заявить в полицию, что я видела Майнхоффа? Нет, у меняопределенно едет крыша. Я ведь не знаю никакого Карла Майнхоффа. Я с ним нигденикогда не встречалась. Никогда… – Алиса произнесла это вслух, громким шепотом.

И тут же замерла, перестала дышать. Прямо у нее за спиной, утолстого ствола огромной пальмы, кто-то стоял не двигаясь и смотрел ей взатылок. Она не слышала ничего, кроме шороха пальмовых листьев. Дерево былоподсвечено фонарем, четкая тень ложилась на газон перед бассейном. У деревастоял человек. Было видно, что он чуть прислонился плечом к стволу.

Алиса окаменела, во рту пересохло, столбик пепла упал напластиковый стол рядом с пепельницей. Тень отделилась от ствола, и рука леглаАлисе на плечо. Она

Дрогнула так сильно, что опрокинулась чашка с недопитымтеплым чаем.

– Алиса, простите, я напугал вас. Вы, конечно, не спите.Добрый вечер. Зря вы отказались прогуляться со мной до пирса.

– Деннис, вы подошли так тихо… простите. – Она быстровстала, зашла в номер и тут же вернулась, принялась вытирать бумажнымполотенцем чайную лужу на столе.

– Можно, я посижу с вами? – спросил он уютным шепотом и тутже уселся в кресло, не дожидаясь ответа. – Жаль, я не знаю русского. Вы какбудто думали вслух.

– Серьезно? Я говорила сама с собой?

– Да. У меня такое тоже бывает, когда устаю или нервничаю.Хотите выпить?

– Хочу.

Он скрылся в своем номере на несколько минут, вернулся смаленькой плоской бутылкой и двумя гостиничными стаканами.

– Это коньяк. Ваше здоровье, Алиса.

Они тихо чокнулись. Коньяк был сейчас действительно кстати.И, если честно, Деннис тоже.

Ветер усилился, пальмы тяжело раскачивались, отбрасываятревожные причудливые тени. Матерчатый зонт над столом вывернулся наизнанку.

– Сейчас пойдет дождь, – тихо сказал Деннис, – может,посидим немного в моем номере?

– Спасибо, нет. Поздно уже, пора спать.

– Можно было бы и у вас, но мы разбудим Максима. И потом, выменя не приглашаете. Я вам здорово надоел?

– Нет еще, – она усмехнулась, – вы простите, Деннис, я ведусебя по-хамски. Я бы с удовольствием посидела у вас в номере, но лучше все-такина воздухе.

– Это я веду себя как приставучий хам, – он кашлянул, – вамнеловко встать и уйти. Холод, ветер, вы мерзнете из вежливости. Неужели выдумаете, что в номере я наброшусь на вас, как тигр? Неужели я произвожу такоескверное впечатление?

– Перестаньте, Деннис. Я ничего такого не думаю. И мерзнувовсе не из вежливости. Просто я лучше засыпаю, если перед сном подышувоздухом.

– Вы больше курите, чем дышите… – Он налил еще коньяку. –Знаете, я хочу выпить за вашего бывшего соседа, профессора Бренера. За егоздоровье. Вы хорошо его помните?

– Конечно. Мы пятнадцать лет жили в одной квартире. Толькоон тогда не был профессором. Как вы думаете, зачем он понадобился террористам?

– Здесь все время кого-то похищают. И без конца что-товзрывается. А Бренера скорее всего взяли в заложники. Будут требовать, чтобывыпустили из тюрьмы очередную порцию бандитов.

– Ну, вы преувеличиваете, Деннис. Такие теракты, как этот,случаются не часто. А если бандитов не выпустят?