– Общаясь с купцами, когда кожи закупал, слышал несколько раз такую фамилию – Йохан ван Олденбарневелт.

– Ага… И я слыхал.

– Славят его в Утрехте. Желают видеть штатгальтером всех северных Провинций. Главное же, считается он человеком решительного склада, настроен вести войну с Испанией, Англией и Португалией за доступ Нидерландов к заморским колониям.

– И вы намерены соблазнить его походом к западным землям? Не знаю…

– И я не знаю. Но расчёт у меня созрел. Я сам добуду золото на снаряжение четырёх или даже пяти кораблей. Но верхом на золоте не поплывёшь. Нужны сами корабли, обученные команды и небольшая армия, сорок-пятьдесят морпехов на каждом. Легкие пушечки, чтоб можно было ствол и лафет на шлюпках отвести на берег. Лошади, на том берегу их не знает никто. Я уверен, золото там в избытке. Но кто же отдаст его? А под дулами пушек с зажжёнными фитилями – добровольно и с песней.

– А у них пушки есть?

– Правильно ставишь вопрос. Нету. Не знают они ничего огнестрельного. Поэтому пальнуть придётся поверх голов, для острастки.

А если полезут драться, то и в толпу, по живым людям, присвоив себе мрачную славу Кортеса и конкистадоров. Заодно и Христофора Колумба с Америго Веспуччи. Назовут Новый Свет не Америкой, как-то иначе. Например – Дебюссией… Нет, не звучит, слишком похоже на Дебилию. Лучше от д’Амбуаз – Амбуазией. И аббревиатура США будет расшифровываться как «Соединённые Штаты Амбуазии».

Ещё одна фальшивка.

– …Не менее двадцати! – выкрикнул дон Альфредо, вырвав меня из легкомысленных мечтаний, какое из своих имён дам двум материкам.

Дорогу перегородили всадники, числом превосходящие нас раза в два или более.

Мы за пару часов отмахали от Утрехта приличное расстояние. Копыта крушили тонкий ледок на лужах, вокруг простирался сельский пейзаж с убранными полями и ветряными мельницами. Таких проверок на дорогах мы перенесли уже около полудюжины, но вдруг среди этой пасторали сердце сжалось от гадкого предчувствия. С момента, как я заколол испанского полковника, всё складывалось слишком уж гладко, везение – штука статистическая, рано или поздно заканчивается, несчастные случаи рано или поздно компенсируют счастливые совпадения.

– Альфредо – все назад! Ногтев – справа! Жозеф – слева, будешь переводить. Если начнётся заварушка, тикай и смотри издали.

– Stoppen! – крикнул предводитель, исчерпав запас понятных мне слов, и что-то ещё повелительно буркнул.

– Требует назваться, мой господин.

– Полномочный представитель его величества короля Генриха Наваррского граф Луи де Клермон, сеньор де Бюсси д’Амбуаз. Кто посмел преградить мне дорогу?

Жозеф послушно что-то пробормотал, повторив моё имя, кавалерист не расслышал и потребовал повторить. Весь эффект от громко заявленного титула, а они имеют значение где угодно, полностью растаял из-за мямли-слуги. Удавлю сопляка!

Командир отряда, светловолосый детина с непокрытой головой и длинными светлыми волосами, более похожий на скандинава, нежели уроженца Фландрии, о чём-то быстро переговорил с товарищами. Мой вопрос он проигнорировал.

– Тот господин спрашивает, что за испанцы с нами, мой господин.

– Это – нанятая мной охрана. Я повторяю – кто посмел стать на моём пути? Прочь с дороги!

На этот раз конный викинг не дождался, пока Жозеф закончит мямлить перевод, и произнёс короткую энергичную речь. Тут уже помогал подъехавший дон Альфредо.

– Говорит, они – граждане свободных Провинций Севера и убивают всех увиденных испанцев. Вас пропустят, а нас… Мы будем сражаться.

Ясно. Непримиримые экстремисты хуже ирландских католиков из ИРА.

– Все мы будем сражаться. Жозеф! Объясни этому белобрысому недоноску, что испанцы находятся под покровительством короля Генриха Наваррского, союзника нидерландских кальвинистов. Мы возвращаемся к пенсионарию Утрехта, он гарантировал нам свободный проезд. Переводи! И сразу тикай в сторону, не мельтеши.

Я круто развернул Матильду и дал шенкелей. Пацан, заговаривая зубы конникам, подарит нам несколько секунд форы. Пашка-паскудник придержал коня и обернулся в тревоге за нашу бестолочь…

– Не зевать! Всем приготовить пистолеты!

Когда лошади идут рысью, подсыпать порох на полки крайне неудобно, много просыпается мимо, но особого выбора нет…

– Лейтенант Альфредо, приготовьтесь! По моей команде все разворачиваемся, несёмся назад и стреляем, потом выхватываем шпаги! – я оглянулся и убедился, что отряд противника плотным табуном кинулся в погоню. – Альфредо! Мурильо! К атаке развернуться цепью!

Весьма слабенькая, но хоть какая-то тактика, викинг точно не успеет проинструктировать свою команду.

– Придержать лошадей! Скоро… – я ещё раз оглянулся, убедившись, что партизанская братия погнала во весь опор, рассчитывая догнать нас до города. Но в Утрехт мы точно не едем, надоел он мне… – Павел, Альфредо… Атака!!!

Круто осаженная Матильда едва не выкинула меня из седла и, возмущённо заржав, рванула в лоб кавалькаде. На мгновение вспомнился старый фильм, где навстречу несутся два поезда, не отвернуть и не затормозить, и надо же мне оказаться машинистом такого поезда… Я вскинул пистолеты и выпустил четыре пули в самую гущу, целясь пониже. Лошадей жалко, но сложно промазать, а слетевший с коня на такой скорости наездник – точно не боец. А то и не жилец.

Грохнули пистолеты моей гвардии, произведённый эффект превзошёл ожидания: задние налетали на упавших передних, топтали их копытами, всё новые лошади переворачивались или становились на дыбы, роняя седоков.

Выхватив шпагу, я отбил выпад и оказался в тылу нападавших. Броситься обратно в схватку? Как бы не так! Шпагу в ножны. Считанных секунд хватило, чтобы перезарядить хотя бы один пистолет. Теперь повоюем!

Как и следовало догадаться, наши обидчики сражались в седле хуже профессиональных военных. После обстрела и свалки осталось человек десять боеспособных, никто из них не успел достать пистолеты. Я хладнокровно застрелил в спину двоих – сцепившегося с Павлом и с лейтенантом Мурильо. Испанец поблагодарил меня взмахом шпаги, я не успел ответить на любезность, как из горла у него выскочил вперёд кончик клинка. Проклятый белобрысый, уцелевший под обстрелом и даже не потерявший коня, всадил шпагу между панцирем и задником шлема.

Я объехал лошадь Мурильо, с седла которой съехало бездыханное тело, ногой застрявшее в стремени.

– Ты, дерьма кусок! Слезай и скрестим шпаги!

Переводчик не потребовался. На роже викинга проступила гадкая усмешка, он спрыгнул с лошади, когда увидел, что спешился и я.

Бой затих. Павел и трое испанцев встали у меня за спиной. Местных партизан оказалось лишь немногим больше, остальные валялись на земле, кто-то без движения, кто-то катался и выл от боли, подтверждая хреновую испанскую репутацию в этих краях: где испанцы, там кровь и смерть.