— И что?

— Вы издеваетесь или действительно такой тупой? — прокричала старушка.

Андрей остолбенел, поскольку ненавидел хамство в любой форме. Он не позволял себе хамства ни в быту, ни за рулем, ни на работе. И не терпел грубости и фамильярности от других. Его бывшая жена говорила, что, когда он сталкивается с хамством, у него лицо совершенно растерянного человека.

«Вот это бабуля! — возмутился Андрей. — Да это не бабушка, а какая-то просто… вредная бабка!»

— Не понимаю, чем я вам мешаю? Я ведь не шумлю, голым при луне, извините, не танцую! Я вообще встречаю Новый год в одиночестве!

Бабуля тут же не преминула поинтересоваться:

— А чего вы, кстати, встречаете Новый год в одиночестве?

Андрей нахмурился: вот любопытная Шапокляк, какое ее дело? Но вслух, естественно, этого не сказал (проклятое джентльменство!) и выдавил какую-то общую дурацкую фразу: дескать, так уж сложилась жизнь.

— Ну, это ваше дело, с кем встречать Новый год! — милостиво разрешила бабуля.

— Спасибо, сударыня! — поклонился Андрей.

— Пожалуйста! Но иллюминацию свою выключайте! — категорично заявила бабушка. — Чтобы и другие люди встречали праздник со светом! Вон у вас и на первом этаже везде свет, и на втором!

— А почему я должен выключать?

— Да это из-за вас нагрузка на фазу! — Бабуля так разнервничалась, что топнула ногой в валенке, поскользнулась на крылечке, да так неловко, что упала Андрею прямо в ноги.

Андрей бросился ее поднимать, но бабка сурово отстранилась.

— Ушиблись? — сочувственно спросил Андрей.

— Ушиблась! — проворчала она, поднимаясь с крыльца. — Вы что, специально крылечко поливаете водой?

— Конечно, для вас старался, — обиделся Андрей. — Вы уж совсем! Такое ощущение, что у вас температура или вы вообще…

— Ну? — сердито спросила старушка.

— Слегка не в себе!

— Так вы еще и хамить мне будете! Да я… сейчас дедушке расскажу!

Представив, что по его душу придет еще и безумный дедушка, Андрей, теряя всякое терпение, уже не владея собой, сказал:

— Послушайте, бабушка…

— Что?! — взревела бабуля так, что Андрей отшатнулся. — Да как вы смеете?!

— Бабушка, я вовсе не хотел вас обидеть!

— Назвать меня бабушкой?! — Незнакомка разволновалась так, что сначала бурно закашлялась, а потом разрыдалась.

«Вот я дурак! — ругнулся Андрей. — Конечно, может, ей лет пятьдесят, и любые намеки на «бабушек» воспринимаются болезненно!»

— Бабушка? Да я вообще… девушка! — выпалила незнакомка, развернулась и побежала прочь.

— Как вам будет угодно! — растерянно бросил Андрей и вздохнул: «Это какой-то сумасшедший дом! Смогу я наконец спокойно выпить чаю с вафлями, или и дедушку ждать в гости?»

Глава 3

Перед тем как войти в дом, Олеся вытерла слезы — нельзя, чтобы дед Василий увидел, как она расстроена; если он узнает, что его внучку обидел какой-то хам, непременно пойдет выяснять отношения! Она попробовала успокоиться, но внутри все так и кипело! Каков наглец этот сосед! Глаза насмешливые, смотрит на нее, как на пустое место, и разговаривает с ней, как с идиоткой! И вот странное дело — ощущение, что она прежде где-то видела его, теперь только усилилось. Но где, при каких обстоятельствах, она никак не могла вспомнить.

Подумать только, он назвал ее бабушкой!

Олеся подошла к зеркалу в прихожей, придирчиво оглядела себя и всхлипнула, позабыв, что не хотела огорчать деда. Выглядела она, конечно, не лучшим образом: лицо от болезни бледное, под глазами круги, на голове мамин пуховый платок, который та носит в деревне, дедовский пуховик полностью скрывает фигуру и махом добавляет ей килограммов двадцать весу. А на ногах… ах ты, господи, валенки! Неподшиты, стареньки… Хоть сейчас на огород выставляй — ворон пугать! И чего это она, в самом деле, так махнула рукой на свой внешний вид?! Она ведь думала, что, кроме деда и Пирата с Полковником, ее никто сегодня не увидит, поэтому и не стала утруждать себя насчет нарядов и причесок. А тут вот как вышло…

Олеся потерла место ниже спины (копчик болел, потому что шлепнулась она на соседском крыльце душевно) и вошла в гостиную.

Геологи и дед сидели за столом и разговаривали.

— О! Не зря бегала! — подмигнул ей Сан Саныч. — Свет включили!

Дед Василий пригласил Олесю посидеть с ними, но она отказалась — сказала, что пойдет переоденется во что-нибудь праздничное. Оставаться в таком виде ей теперь было неудобно даже перед геологами.

Она поднялась на второй этаж и пересмотрела одежду, которую привезла из Москвы. Ей хотелось взять реванш за свой бабушкин образ в дедовском пуховике, валенках, потертых джинсах перед геологами и перед… «Да мне, в сущности, наплевать на этого соседа! И совершенно безразлично, что он обо мне думает, но все-таки хорошо бы ему доказать…» Тут Олеся запнулась, поскольку сама не знала, что ей хотелось ему доказать. Но определенно хотелось, потому что она стала перебирать в уме варианты изящной сатисфакции — то бишь в каком виде ей бы следовало предстать перед ним, чтобы он понял, что она, между прочим, не бабушка! И не надо гнусных намеков!

Эх, жаль, из Москвы она захватила только будничную одежду — джинсы да свитера. Вот если бы красивое платье! И тут Олесю озарило — в доме ведь есть платья бабушки Гали, которая, между прочим, была популярной артисткой оперетты и известной модницей. К счастью, у Олеси бабушкина фигура — такая же миниатюрная, хрупкая.

Олеся поспешила в бабушкину комнату.

Удивительно, но здесь все осталось, как было при жизни бабушки — дед Василий ревностно сохранял комнату в неизменном виде, словно всегда ждал, что в любую минуту сюда может войти хозяйка.

Олеся открыла просторный шкаф, откуда засияла разноцветная радуга. Бабушка Галина, обладая безупречным вкусом, шила наряды у известных портних. Здесь были платья из фактурного бархата, благородного шелка, изысканной тафты, воздушного шифона.

Сначала Олеся выбрала изумрудное вечернее платье — тяжелый королевский бархат в пол, декольте, открытые плечи, но потом, разглядывая себя в зеркало, передумала — слишком вычурно, а пожалуй, и нелепо. Наконец, она выбрала легкое белое платье из крепдешина в черный горошек. В нем было очарование шестидесятых — рукава «фонарики», юбка колоколом, кружевная нижняя юбка. Если в бархатном платье Олеся была похожа на ослепительную женщину (так, что сама застыла: полноте, да я ли это?!), то в платье в горошек она была похожа на саму себя, правда улучшенную. К платью она подобрала лаковые туфли на каблучках.

Олеся распустила волосы и с помощью косметики сделала чуть поярче лицо. Немного пудры, румян — и вот уже исчезла болезненная бледность, тушь помогла подчеркнуть глаза,