– Не знаю. – Лаконично.

– Ты должен уйти.

– Да, должен.

– Так уходи.

Эрик подошел ближе и протянул руку к голым плечам – ее сорочка ничего не скрывала. Его пальцы принялись рисовать узор на обнаженной коже, а глаза так пронзительно смотрели, словно в душу заглядывали.

– Я не могу без тебя, – признался Эрик и даже нахмурился, словно это признание его самого не радовало.

– Не можешь вообще или сейчас? – взволнованно уточнила Алира. Он улыбнулся и покачал головой. Женщины всегда такие женщины! Всем им слова да признания.

– Сейчас определенно не могу.

Он взял ее за руку и медленно привлек к себе. Ее ладонь коснулась напряженного живота, твердого, словно мрамор. Эрик опустил ее ниже, к паху – его плоть, не менее жесткая, вздыбленная, упиралась в кожаные штаны. Алира сглотнула, когда он потерся о ее руку и тихо застонал, когда ладонь самовольно нырнула под ткань, сжимая горячий ствол.

Где-то в глубине души Алира хотела, чтобы он пришел, ждала его. Она отняла руку – боги, да что же они вообще творят?! – и спустила тонкие бретельки с плеч, позволяя сорочке упасть к ногам. Эрик чуть отошел, рассматривая ее из-под ресниц – он всегда любил смотреть, как она раздевается для него. Как делает то, что он приказывает.

– Коснись себя, – шепнул Эрик.

И Алира подчинилась. Ее руки сжали груди, медленно огладили живот и скользнули к промежности. Она была там горячая и влажная. Пальцы, словно перышко, ласкали нежные складочки, потом раздвинули их и коснулись пульсирующей горошины. Алира закрыла глаза, прикусив губу: желание накатывало мягкими волнами, омывало тело, забирало тревожные думы. А еще подстегивало, но это уже его страсть. Эрик дышал шумно. Не пытался приблизиться к ней, дотронуться, кажется, даже не шевелился.

– Ты готова? – вкрадчиво шепнул он, спрашивая о развязке. Готова ли Алира разбиться вдребезги от наслаждения, осыпаться к ногам лепестками полевых цветов и растечься диким медом для него. Она только кивнула.

– Остановись, – мягко скомандовал Эрик. Он подхватил ее, и мир опрокинулся, пока Алира не очутилась на кровати, распятая, придавленная его твердым, мощным телом. Он рванул рубашку с плеч, отбрасывая в сторону, и яростно впился в ее грудь, щипая зубами соски, обжигая шею жгучими поцелуями. А Алира терлась об него, вся горела от желания. Она почти достигла развязки, когда он велел остановиться. И теперь ей было почти больно от неудовлетворенности. Она пыталась справиться с завязками его штанов, хотела почувствовать горячую твердую плоть в себе, но он не давал, раззадоривая, но не отпуская в сладкое забвение.

– Алира! – тихо, но властно приструнил Эрик, чтобы она перестала извиваться под ним. Он обхватил ее руки, но они не в своей спальне в Роутвуде, здесь нет ничего возле кровати, чтобы обездвижить ее.

– Любимый, прошу, – шептала она. – Я так хочу тебя… с ума схожу… умираю…

– Нет, – ответил он. Она закончит только тогда, когда Эрик позволит. Алира застонала, когда он перевернул ее на живот, положив под бедра подушку. Началась сладкая пытка, порочная, развратная. Возбуждение достигло таких размеров, что она принимала любые ласки, позволяла брать ее, как ему нравится и делать с ней все, что ему угодно. Границы и барьеры, дозволенное и непозволительное – давно стерлись. В их страсти не было места слову «нет», не было запретов. Поэтому и наслаждение у них было острое, жгучее, с их собственным запахом и вкусом на губах.

Алира медленно приходила в себя после безумной схватки, в которую превратилась эта ночь. Эрик, как всегда ненасытный, набрасывался на нее с первобытной страстью. Она улыбнулась, удобно устраиваясь в кольце его рук, согреваясь теплом его тела. В пылу желания он шептал, как тосковал по ней, как скучал по ее телу, по их близости. Ему не хватало всего этого. Алира попыталась отмахнуться от навязчивого внутреннего голоса, шептавшего: что-то не так… что-то не так… Но у нее не получалось расслабиться. Она ведь никогда не изводила Эрика требованиями и признаниями, не спрашивала о чувствах. Да, он никогда не говорил о любви к ней, но сейчас ей отчаянно необходимо знать, что она больше, чем любовница, щедро отдающая свое тело. Что она больше, значительней для него. Только для него – остальное неважно.

– Эрик, – решилась спросить Алира, – ты любишь меня?

Он удивился, что сейчас, в сладкой истоме нужно говорить и думать.

– Мне это важно, ответь. – Она не требовала – мягко просила, и Эрик нежно погладил ее буйные кудри, рассыпавшиеся по точеным плечам. Много ласковых слов крутилось на языке. Страсть, нежность, восхищение, уважение и даже благодарность, но была ли среди них любовь?.. В этом Эрик, увы, сомневался. Алира ждала ответа, и он решил сказать то, в чем был точно уверен.

– Ты дорога мне, очень дорога. И я желаю тебя, так, как никого и никогда.

– И все? Я думала, что нужна тебе не только в постели.

Эрик не выдержал и закатил глаза: разговор только начался, а он уже чувствовал раздражение. Что за глупая тяга к пустым словам?

Алира встала, закутавшись в легкое одеяло, и пристально посмотрела на него: красивого, надменного, абсолютно уверенного в каждом слове. Он всегда прав. Он хозяин и господин. А она просто женщина, по глупости влюбившаяся в него. Он не воспринимает ее, как равную. Наримель, наверняка, уважает и никогда не проделает с ней все те вещи, к которым стремится его чувственная половина. Наримель, вероятно, считала его вкусы постыдными. Со своей драгоценной супругой Эрик такого не сделает, а с ней, Алирой, можно, потому что ему не важно ее мнение, не важно, что она может посчитать его распутником. Она просто была удобной для него во всех отношениях.

Все хорошее, что между ними было, скрылось в сумрачных тенях, осталась только обида.

– Что, она не пускает тебя в постель? Поэтому ты приходишь?

– Алира, – предостерег Эрик. Есть еще возможность не доводить до ссоры.

– С Наримель ты не можешь делать… делать так! – Алира всплеснула руками, не находя правильного слова, не унимаясь, наоборот, заводясь. Почему же он молчит? Почему не оправдывается!

– Остановись.

– Она не развратна в отличие от меня, да? Ее ты любишь и ценишь, а мной пользуешься, как рукой, только с большим разнообразием.

Эрик дернулся, будто его ужалили. Она была права, но только отчасти. Страсть к Наримель давно угасла, и ему не нужно пристанище в ее постели. А страсть к Алире горела, как самая яркая звезда. И что еще за бред про развратность?!

– Не говори ерунды! – бросил он, чувствуя, что сам закипает. Ни к одной женщине он не испытывал подобной тяги, а его еще и упрекают в чем-то!

– Я думала, что ты полюбишь меня со временем. – Тоска, одна тоска в голосе.

– Ты переоцениваешь это чувство, – бесстрастно сказал Эрик и протянул ей руку, приглашая в постель. Хватит разговоров. Они только воду мутят. Иногда лучше помолчать.