о вызванном ими культурном и политическом расколе. Чтобы разбудить ваш аппетит, здесь я приведу один, на мой взгляд, курьезный случай, связанный со статистикой.

Американская агрохимическая компания Monsanto, которой в настоящее время владеет немецкая Bayer, разработала генетически модифицированный вариант кукурузы, устойчивый к глифосату – гербициду для уничтожения сорняков, который известен как Roundup. Ученые-биологи, работающие в компании, изменили генофонд кукурузы таким образом, что она стала невосприимчива к химическим веществам. Благодаря этому мощному сочетанию – ГМО-кукуруза и гербицид Monsanto – фермеры теперь спокойно опрыскивают поля кукурузы, и гербицид уничтожает все лишнее, оставляя только кукурузу. А в Вермонте есть компания по производству мороженого Ben & Jerry, где в качестве подсластителя для продуктов используется кукурузный сироп. (Да-да, когда я узнал об этом, то сильно удивился.) Весть о том, что в некоторых сортах мороженого обнаружены следы глифосата, которым фермеры опрыскивают кукурузу и который попал туда вместе с сиропом, вызвала большую шумиху в СМИ. В ответ на реакцию общественности компания решила остановить производство генетически модифицированного кукурузного сиропа[94], хотя уровень содержания глифосата в сиропе (примерно одна частица на миллиард) был намного ниже того, что допускают американские и европейские стандарты здравоохранения. Поскольку многие потребители продукции компании придерживаются левых взглядов, разделяя прогрессивные взгляды самой компании на многие жизненно важные вещи, руководство компании Ben & Jerry сочло этот запрет на производство сиропа мудрым деловым решением.

Давайте взглянем подробнее на то, что произошло. Для каждой субстанции, пищевой или какой-то иной, которую вы принимаете внутрь, имеется строго рассчитанная полулетальная доза (ЛД50): за определенный срок вызывает смерть (гибель) 50 % организмов. Эти данные поступают из экспериментальных лабораторий, где проводятся опыты с млекопитающими, в частности с мышами. Есть и еще один показатель: это так называемый уровень отсутствия наблюдаемых побочных явлений. Он учитывает долгосрочное влияние субстанции на ваше здоровье и в том случае, когда речь идет о безопасности пищевых продуктов, рассматривается как наиболее эффективный и адекватный. ЛД50 помогает по-иному взглянуть на многие продукты и субстанции. Чем меньше расчетная величина, тем более смертоносна субстанция. В этом смысле таблицы ЛД50 для различных веществ дают вполне наглядное представление о летальности последних. Вот лишь небольшая подборка:

Самая смертоносная субстанция в приведенном списке – это никотин. Кофеин тоже небезопасен. Если хотите умереть от кофеина, но так, чтобы вам при этом было приятно, – выпейте около 80 чашек эспрессо, и этого будет вполне достаточно. За кофеином идет соль. Так что, как вы понимаете, если кто-то произносит похвалу в ваш адрес, называя вас «солью земли», это не всегда можно оценить как любезность или приятность. Знаменитая жалоба из «Сказания о старом мореходе» Сэмюеля Кольриджа, в которой моряк умирает от жажды посреди соленой океанской воды, как раз отражает, пусть и неявно, летальную дозу соли: «Вода, вода, кругом вода, / А как ею напиться?..»[95]

Последним в списке смертоносных веществ, как и следовало ожидать, стоит сахар. Заметьте, кстати, что глифосат менее смертелен, чем обычная поваренная соль, но не намного. На самом деле все это не суть важно. Важно для нас нечто совсем другое: то нехорошее, что ждет человека весом 70 килограммов, который регулярно ест мороженое компании Ben & Jerry – факт, который я математически вычислил, но не решился опубликовать его в своем Twitter в силу того, что этот факт не совсем приятный и будоражащий. А у меня нет намерения кого-либо будоражить в социальных сетях. Вот этот факт:

Вам нужно съесть примерно 91 миллион килограммов мороженого компании Ben & Jerry, чтобы осадок глифосата в нем привел вас к летальному исходу. Что касается сахара, то для этого достаточно и восьми килограммов.

Так что компания Ben & Jerry приняла правильное решение, особенно если это поможет ей сохранить прибыль. Хотя она могла бы воспользоваться этим случаем в качестве поучительного назидания – этакого наглядного урока на тему степеней сравнительного риска. Но этот урок будет полезен только в том случае, если люди будут готовы к его усвоению. Правда, и в нынешние времена очень многих из нас не удовлетворяет этот критерий, вероятно потому, что, как сказал британский эссеист XIX века Уолтер Бейджхот[96],

Одна из величайших мук человеческой природы – это мука новой идеи.

А если продолжить начатую цитату, то она получит вот такое законченное выражение:

Она, как говорят обычные люди, «слишком уж расстраивает», заставляя вас думать, что ваши любимые идеи в конце концов могут оказаться неправильными, а ваши самые твердые убеждения – необоснованными… Поэтому естественно, что простые люди ненавидят новую идею и более или менее склонны плохо относиться к тому оригиналу, который ее родил.

Другим недооцененным аспектом сравнительного риска является степень нашей готовности принять к сведению данные, говорящие о том, что наши привычки или диета могут увеличить шанс заболеть раком. Часто, когда в прессе появляются данные о результатах таких исследований, они многое говорят о том, насколько велик риск заболеть раком, если вы привержены тем или иным пагубным привычкам. Знание базовых уровней риска для конкретной разновидности рака имеет первостепенное значение, но мы почти никогда не обращаем внимание на эту статистику. Возьмем, например, рак кишечника. Давайте для начала проанализируем вот эту фразу, помещенную на сайте Американского онкологического общества[97]: «Приготовление мяса при очень высоких температурах (жарка, варка, гриль) ведет к появлению канцерогенных веществ, способных повысить риск заболевания раком».

Слово «способных» стоит здесь потому, что, как показывают исследования, такого риска нет вообще. В любом случае мне нравится жарить мясо при высоких температурах, но и заболеть раком я не хочу. На сайте ведется обсуждение многочисленных факторов риска, но при этом не дается ни количественная оценка базового риска, ни критерии его роста. Черпая сведения из различных источников, мне удалось наконец установить, что в моем случае риск развития колоректального рака составляет 4,3 %[98]. А в ходе отдельного мета-изучения научных статей[99] я выяснил, что на этом исходном уровне повышенный риск развития у меня колоректального рака составляет примерно 15 %, хотя от исследования к исследованию этот показатель сильно колеблется. Никто не хочет, чтобы риск заболевания колоректальным раком вообще повышался, и лучше бы этот риск был равен нулю. Тот факт, что пожизненный риск заболеть колоректальным раком не увеличился на 15 %, мне как математику вполне очевиден, но не очевиден тем, кто, как вы, не вникает в суть цифр, а лишь читает заголовки и верит им. А что увеличилось