- Ну хорошо, - сдался он, - допустим, я ее приму. Новедь ты сказала, что она работает дворником. Мои услуги стоят дорого, ты этопрекрасно знаешь. Или твой муж полагает, что я по знакомству будуконсультировать и лечить ее бесплатно?

- Об этом не беспокойся. За все будет заплачено.

- Нет, милая, это меня не устраивает. Ты знаешь, яочень внимательно отношусь к своим клиентами и стараюсь не связываться ссомнительными личностями. Что это за юная дворничиха, за спиной у которой стояткредитоспособные спонсоры? Мне это не нравится. Я не желаю, чтобы люди,связанные с мафией, переступали порог этого кабинета.

- Ой, да не связана она ни с какой мафией! - с досадойвоскликнула Вера. - Обыкновенная несчастная девчонка, родственница кого-то изсослуживцев Олега. У них в конторе зарплаты приличные, так что за лечение тебезаплатят. Ну, примешь ее?

- Ладно, - вздохнул он. - Пусть приходят.

- Когда?

- Сейчас посмотрю, что у меня со временем.

Он мягко отстранил Веру и потянулся за органайзером, кудатщательно вписывал все назначенные мероприятия, встречи, консультации, приемыбольных.

- Давай в пятницу, в двенадцать тридцать. Толькопредупреди, чтобы не опаздывали, у меня в час дня консилиум, и я вынужден будууйти, даже если консультация к этому времени только начнется. Пусть даже придутчуть пораньше, в крайнем случае подождут в коридоре.

- Спасибо тебе, зайчик.

Вера горячо поцеловала его в губы и заторопилась домой.Дверь за ней давно закрылась, а он так и сидел неподвижно, уставившись ничегоне видящими глазами в одну точку. Спустя некоторое время он почувствовал оструюболь в ладони. Переведя недоумевающий взгляд на свои руки, он понял, что однимрезким жестом сломал карандаш, который крутил в пальцах, и теперь острые краясудорожно сжимаемого обломка впились в кожу ладони. Когда он сломал карандаш?Он этого и не заметил.

Опасения Насти Каменской о том, что бывшиевысокопоставленные чиновники и известные люди из окружения ЕкатериныБенедиктовны Анисковец не захотят с ней откровенничать, полностьюподтвердились. Более того, многие из них были отнюдь не "бывшими", ихкарьера сегодня находилась в полном расцвете, и рассказывать о том, о чем Настехотелось услышать, они не имели ни малейшего намерения. В самом деле, с чегоона взяла, что знакомые Анисковец, которым она предоставляла приют в своейквартире, должны непременно быть ее ровесниками? Вовсе нет. То есть когда-то,может быть, она и ровесников своих пускала на свидания, но в последние летпятнадцать-двадцать контингент счастливых любовников сильно помолодел посравнению с самой хозяйкой квартиры. Годы шли, Екатерина Бенедиктовна старела,но в кругу ее знакомых всегда было много людей моложе ее и на десять лет, и надвадцать, и на сорок.

Чем с большим числом людей Настя встречалась, тем сильнееощущала некую недоговоренность, едва заметную уклончивость в их словах. Не точтобы они впрямую отказывались отвечать на вопросы, но иногда, прежде чемчто-то сказать, они выдерживали какую-то непонятную паузу, будто прикидывая,можно об этом говорить или лучше воздержаться. Это можно было бы назватьнарочитой аккуратностью формулировок. Насте приходилось хитрить, расставлятьвсевозможные ловушки и капканы, но чем больше она старалась, тем яснеепонимала, что умолчание этих людей не связано с их собственными амурнымипохождениями. Они старательно обходили какой-то вопрос, и вопрос этот касалсясамой Екатерины Бенедиктовны. Как ни ломала Настя голову, она не смоглапридумать этому объяснение. Что могло быть в жизни дочери академика Смагоринатакого, о чем не хотят распространяться хорошо относившиеся к ней люди?

Впрочем, если идти от противного, то вполне можнопопробовать узнать об этом от людей, относившихся к убитой не очень хорошо.Иными словами, если не получается с друзьями, ищи врагов. Задачка тоже, прямоскажем, не из простых. Кто ж признается, что относился плохо или даже враждовалс человеком, которого нашли убитым?

Пришлось снова обращаться к помощи Марты Генриховны Шульц, которая,как и все остальные, строго придерживалась правила "о покойных - ничего,кроме хорошего".

- Почему вы не сказали, что у вашей подруги были личныетайны? - начала Настя прямо в лоб. - Я так рассчитывала на вашу помощь, МартаГенриховна, а вы, оказывается, вводили меня в заблуждение. Вы боялись кого-топодвести? Поймите, речь идет об убийстве, и в этих вопросах излишняящепетильность часто мешает изобличить преступника.

Шульц была дамой умной и опытной, из пяти или шести бесед,которые у нее раньше состоялись с Настей, она успела сделать вполнеопределенный вывод о том, что майор Каменская - человек спокойный и во всехотношениях порядочный. Поэтому дальше темнить не стала.

- Что ж, - вздохнула она, - раз вы сами узнали...Конечно, мы не хотели об этом говорить, тем более что Катю всетаки все любили.

- Кто это - мы?

- Иван Елизарович и я. И Петр Васильевич, бывший мужКати, тоже был с этим согласен. Ни к чему ворошить эту историю, ей уже такмного лет, что... Сами понимаете.

Положение у Насти было сложное. Марта Генриховна сразуповерила в то, что в милиции уже все известно. А известно ничего не было. Какспросить, чтобы не выказать обман? "Сами понимаете". Ничего себе!Было бы что понимать. Однако зацепка для беседы все-таки есть.

- Почему вы сказали, что обсуждали это только с Бышовыми бывшим мужем Екатерины Бенедиктовны? - спросила она. - Разве больше никто незнал?

- Разумеется, нет, - тут же откликнулась МартаГенриховна. - Как об этом мог знать кто-то еще? Катя умела хранить секреты исвои, и чужие, она и это скрыла бы от нас, если бы могла.

Час от часу не легче! Знать бы еще, что такое"это". А надо делать вид, что все отлично знаешь, иначе старая даматут же поймет, что ее провели. Судя по тому, что в курсе оказались друг детстваБышов и разведенный муж Анисковец, речь идет о чем-то семейном. Марта оказаласьпосвящена в проблему на правах самой близкой подруги.

И все-таки что-то не сходилось. "Фигура умолчания"просматривалась в беседах со многими из знакомых Екатерины Бенедиктовны, а Шульцутверждает, что в тайну были посвящены только три человека, кроме самойАнисковец. Похоже, имеет место какое-то недоразумение. Марта говорит об одном,а Настя имеет в виду совсем другое. Но отступать некуда, надо двигаться впередна ощупь и очень аккуратно.

- Знаете, - задумчиво произнесла Настя, - а у менясложилось впечатление, что об этом знают многие.

- О, Бог мой, да что они знают! - всплеснула рукамиМарта Генриховна. - Они могут знать только одно: Катя отказала ему от дома.Сделала это публично и весьма резко. Вот и все.

Прелестно. Катя отказала ему от дома. Кто такой"он"? И почему она отказала ему от дома, да еще публично и весьмарезко? И почему никто не жаждет это обсуждать? Вопросы нагромождались друг надруга, и вся конструкция грозила каждую минуту с оглушительным трескомразвалиться.