процесс, привнося в среду новые конфигурации, внезапное волнение, споры, всю беспорядочную и сложную экономику, кипящую в самом сердце общественной жизни.

Прогулка, движение по городским тротуарам и улицам на открытом воздухе находит яркое выражение в художественной практике. Ходьба как перформативный акт, создающий в среде диалог между субъективным сознанием и динамикой места, раскрывает текстуальность письма и стирания, о которых говорит де Серто. Творчество Франсиса Алиса, в частности, нередко включает в себя ходьбу, используя ее для ритуального отслеживания материального и социального контакта. «Прогулка – одно из последних убежищ, которые у нас остались», – предполагает Алис[134]. Таким образом, тело пешехода выкраивает в среде своеобразное пристанище для установления контакта или проработки богатой оркестровки. Тогда не может ли ходьба посредством своих синтаксических прерываний пригласить другого к диалогу? Хотя Алис часто ходит один, он оставляет нам подсказки или следы, которых можно придерживаться; от пролитой краски – нити, протянувшейся через город, – до пятна влаги, оставленного глыбой льда, которую художник толкает вниз по тротуару в Мехико; все эти следы и остатки создают поэтический сценарий, составляющий часть городской текстуры. Это процесс непрерывного ухода – Алис пишет полосами и кляксами, пишет действиями, как блуждающее тело, пробивающее в городе множество дыр.

Обещание этого пешеходного письма кроется внутри, идя вразрез с видимой систематической планировкой современного города со всеми его недостатками. В книге «Смерть и жизнь больших американских городов», где подробно рассказывается о жизни городов и их пространствах, Джекобс стремится противопоставить многому из непродуманного городского планирования тонкие и сложные социальные взаимодействия и конфигурации, процветающие в городских средах. Джекобс видит в тротуаре пространство, которое опосредует формальные структуры городских систем и неформальные движения частной жизни; этот взгляд предполагает более глубокое понимание уличной жизни в целом. Это не только напряженная драма отдельных движущихся тел, но и в большей степени встреча таких тел, а также более широкое организационное переплетение городского пространства. Можно рассматривать ходьбу как опосредующее действие, в конфигурациях которого встречаются извилистый поток частной жизни и геометрия общественных институтов. Таким образом, прогулка как практика – это не решительный уход от бо́льших форм отчуждения, а скорее поддразнивание или «уловка», как отмечает де Серто; пешеход использует городскую систему и тем самым постоянно извлекает из нее энергию для радости и возможного разрыва с этой системой.

Прогуливаясь, пешеход становится сознательным пользователем, который прочерчивает впечатляющие траектории внутри повседневности; так ходьба усиливает обыденный опыт, наполняя город социальной энергией и воображением. Такие перспективы также должны включать в себя весьма обыденный и подчас грубый опыт, выражаемый прогулкой: пешеход – это также безместное тело, как в случае рабочего-мигранта, сумасшедшего бродяги или потерявшегося подростка. С этой точки зрения, ходить – значит не только выковывать возможные формы использования городского пространства и повседневной практики, но и сигнализировать о поражении перед лицом больших потоков, напоминая, как предполагает де Серто, что «идти – это значит испытывать нехватку места. Это бесконечный процесс пребывания в отсутствии и поиске собственного места»[135].

Как опосредующее пространство тротуар проводит акустический поток множества происшествий и событий. Он изобилует энергией, трениями и шумами, создавая звуковую ткань, сигнализирующую о непрерывном течении жизни. Когда я открываю окно у себя в квартире теплым летним днем, акустическая форма комнаты наполняется общим звуком, ремикшированным проносящимися автомобилями, гулом голосов, птицами на деревьях и бризами, которые модулируют эту расползающуюся мешанину. Выходя из квартиры, я запрыгиваю в эту массу звучности, как перекати-поле, мечущееся туда-сюда в поисках пути сквозь поток энергии. Кажется, городской тротуар сокрушает либо игнорирует дихотомию тишины и шума, замещая ее общим гвалтом, нарастающим и спадающим днем и ночью. Очаги интенсивности, шумные зоны, меняющиеся градации акустического потока, который превращает тротуар в своеобразную звуковую мембрану, очерчиваемую уличным шумом с одной стороны и зданиями – с другой.

Следуя идее Джекобс о тротуаре как опосредующем пространстве и предложенной де Серто трактовке семантики ходьбы, я хочу выделить примеры пешеходных движений, в которых актуализуется встреча между публичным и частным, – ситуации, вводящие отдельного пешехода в публичные системы города. Кроме того, рассматривая ходьбу с аудиальной, ритмической точки зрения, я также хочу дополнить подход де Серто, где акцент делается на визуальном и текстуальном. Понимание пешехода как контрнарратива, чье письмо пересекает систему городского пространства, работает как читаемый или означающий жест, которому де Серто и Огойяр сообщают важную текстуальную функцию. Настраиваясь на ритмичные удары шагов и сонорную оболочку вокруг тротуара, я хочу усилить шум, подчас производимый ходьбой. Такие примеры пересобирают фиксированные понятия частного и публичного и перенаправляют чувства на неизбежное смешение, осуществляемое городом. В рамках этого отношения ритм представляет собой оперативное текстурирование, втянутое в застроенную среду или помогающее выкроить географическое дополнение к построенному; ритм – это одновременно интервал, система отсчета и поток энергии, и все это обеспечивает считывание реляционного смешения, происходящего в месте. Тротуар пульсирует жизнью, и, как я предполагаю, пешеход ему отвечает. Шагая, пешеход накладывает отпечаток на среду, набрасывая свой собственный тактовый размер. Таким образом, ходьба – это ритм, колеблющийся между более структурированным или упорядоченным временем тела и более спонтанными или импровизационными движениями, которые стремятся к гибкости.

Сам городской саундшафт представляет собой материал, очерченный, разорванный или присвоенный в результате встречи отдельных тел и крупных административных систем. С помощью сигналов на пешеходных переходах, сигналов тревоги и электронных голосов городские улицы структурируют и придают звуковую форму траекториям движения человеческих масс. По контрасту, индивиды дополняют или изменяют эти структуры в практиках, которые, подобно пешеходу у де Серто, создают модулирующий разрыв или помеху. От мобильных устройств для прослушивания до музыкальных инструментов и средств зондирования в реальном времени – мы слышим, как такие сигналы оформляют опосредующий диалог между отдельным телом и более значительными структурирующими звуками, издаваемыми городом. В этом смысле звуковая география городской среды воспринимается как смешение различных потоков и ритмов, которые сменяются через градации свободы и сдерживания – опыт колеблется между чувством подавленности и поддержки, пульсирует внутри экономики письма, проанализированной Огойяром и де Серто.

Следуя этим интенсивностям, движениям между формальными сценариями и неформальным пешеходным переписыванием, тротуар служит точкой отсчета для потоков и контрпотоков, сигналов и пульсаций, которые претендуют на городскую среду. Исследуя тротуар как акустическую территорию, я хочу сосредоточиться на тех насыщенных примерах, которые указывают на потенциал, заложенный в пешеходной жизни, и способы участия в ней звука.

Звуки пешеходов

Восприятие городского тротуара как зоны пешеходной жизни отчасти формируется постоянным потоком и движением звуковой активности. Мы вступаем в непрерывно эволюционирующее акустическое пространство