Боль. Мэри застонала и закрыла глаза.

— Аккуратнее, — взволнованно предостерег граф.

Мэри открыла глаза и увидела, что он кулаком уперся в дверной косяк с выражением беспокойства на лице.

Сочувствие. Меньше всего она ожидала от него сочувствия. На мгновение оно согрело душу, но здравый смысл возобладал. Если сердцем она могла допустить мысль, что граф беспокоился, разум ни за что бы в это не поверил. Единственное, о чем он беспокоился, о себе и проклятом наследстве. Теперь ему придется придумать новый способ расправы.

Сердце болезненно сжалось в груди.

Мэри отбросила глупые переживания. По крайней мере, она знала правду и была настороже. Однако теперь, видимо, планы на побег придется отложить на неопределенный срок, пока не заживет лодыжка. Казалось, она попала в западню. И все по его милости.

Граф, должно быть, понимал ее переживания, потому что тут же перевел взгляд на Мэри. Его лицо обрело напряженное выражение, словно он боялся, что она сможет прочитать его мысли.

— Сожалею, что стала для вас обузой, — произнесла она с горечью.

Бересфорд скрестил руки на груди и устремил на нее суровый взгляд.

— Вам следовало подумать об этом раньше, перед тем как бродить по городу в одиночестве.

— Лодыжка не сломана, — объявил доктор, не обращая внимания на враждебность графа. — Сильный вывих. Я рекомендую перевязать больную ногу и соблюдать полный покой. — Доктор улыбнулся Мэри. — Боюсь, на некоторое время придется забыть о танцах, мисс.

Танцы были еще одним занятием, которым она не увлекалась. По крайней мере, это у нее не так хорошо получалось. Какой мужчина захочет танцевать с девушкой выше его на голову, да еще и с лидерскими замашками? Она улыбнулась, хоть и немного вяло.

— Благодарю вас, доктор.

Ловким движением доктор забинтовал ей лодыжку и ступню.

Из-за спины графа выглянул Джеффри.

— Как вы себя чувствуете, мисс Уилдинг?

Доктор закрыл юбками больную ногу.

— Ей уже лучше, — ответил он, улыбаясь. — Я оставлю немного опия, чтобы заглушить боль.

Мэри покачала головой:

— Меня тошнит от опия.

— Тогда велю экономке приготовить настой ивовой коры.

— Вы будете принимать опий, как доктор прописал! — зарычал его светлость.

— Кузен, если она не хочет, зачем заставлять? — умиротворяюще отозвался Джеффри, но это оказало на графа обратное действие.

— Вздумал поиграть в главного, петух? — процедил он сквозь зубы.

О боже, они ругаются из-за нее. Надо же было такому произойти, что большая девушка стала камнем преткновения между двумя мужчинами. Мэри слышала, что такое случается, но ей еще никогда не доводилось быть причиной ссоры. В груди затеплилось приятное томление. Необычное чувство.

Правда, мысль о том, что граф с помощью опия хотел сделать ее беспомощной, напрочь вытеснила теплое ощущение в груди, оставив после себя холод и страх.

— Кора ивы имеет такое же действие, — рассеянно бросил доктор, собирая сумку. — Далеко не все хорошо переносят опий, милорд.

В глазах Джеффри загорелся торжествующий огонек, граф вряд ли его заметил, потому что юноша стоял за его спиной.

— Пойдемте, я вас провожу, доктор. Мне надо задать вам парочку вопросов.

Мэри бросила взгляд ему в спину, когда он покидал комнату. Несомненно, он хотел подробнее узнать, как идет выздоровление, либо убедить врача оставить опий.

— Вам что-нибудь принести, мисс Уилдинг? — поинтересовался Джеффри. — Чай? Что-нибудь почитать?

Только не это. Он обращался с ней как с инвалидом, а она может ковылять на одной ноге и обслуживать себя сама. Если ей придется лежать в постели, она сойдет с ума. Торчать в комнате и пялиться в одну точку просто невыносимо.

— Если вас не затруднит, принесите мне, пожалуйста, книгу. Она, вероятно, лежит на том же месте в библиотеке, где я ее оставила.

— К вашим услугам. — Юноша поклонился и, насвистывая какую-то веселую мелодию, вышел из комнаты. Мэри показалось, что на мгновение он забыл, что был прожженным циником, и в нем поубавилось снобизма.

Она расслабилась, смирившись с участью больной, и стала дожидаться возвращения юноши. Из окна виднелось голубое небо и облака. Единственное утешение — пока нельзя выходить на улицу. О побеге можно будет думать через несколько дней, если, конечно, за это время с ней ничего не случится.

К горлу подступил комок.

Повинуясь неведомому чувству, Мэри вдруг посмотрела наверх, ожидая увидеть Джеффри с книгой, но перед ней стоял граф с далеко не радостным выражением лица.

— Вовсе не обязательно суетиться вокруг меня, лорд Бересфорд. Уверена, есть куда боле важные дела, требующие вашего внимания.

Граф слегка отшатнулся. Мэри показалось, что она оскорбила его чувства. Ощутив укол совести, она тут же пожалела о сказанных словах.

— Что произошло в Сент-Ивсе, мисс Уилдинг? — спросил он так, словно не поверил ни единому ее слову.

Мэри нахмурилась. Неужели он беспокоился, что вызвал ее подозрения?

— Не понимаю, что вы еще хотите от меня услышать? — Она сделала невозмутимое лицо.

— Вы не проследили, почему бочка сорвалась вниз?

Мэри снова вспомнила фигуру с протянутой рукой, когда с тележки упала бочка. Этим человеком мог оказаться кто угодно. В ее памяти всплыли обрывки разговора, который она подслушала с другой стороны стены. Возможно, лорд Темплтон вовсе и не уезжал в Гемпшир, и граф беспокоился, что она могла увидеть его друга. Значит, жизнь Мэри по-прежнему в опасности.

Она покачала головой:

— Я стояла далеко. — Девушка старалась говорить уверенно, чтобы граф не понял, что она его обманывает.

Он напрягся.

— Почему-то у меня складывается такое чувство, что вы от меня что-то утаиваете, мисс Уилдинг. Вы мне не доверяете?

Мэри не могла удержаться, чтобы не усмехнуться.

— Я едва вас знаю, лорд Бересфорд. И все, что вы делаете, — раздаете приказы и распоряжения. — И толкуете о радикальных мерах. Мэри не стала произносить это вслух. — Почему я вам должна доверять? Пожалуйста, поверьте, мне больше нечего добавить к тому, что сказала ранее.

Лицо графа обрело странное выражение. Нечто среднее между недоумением и разочарованием, как если бы он в самом деле надеялся заслужить ее доверие.

Мэри почувствовала угрызения совести. Он спас ее, когда она чуть не сорвалась со скалы, бережно донес до экипажа, когда она вывихнула ногу. Порой, глядя на него, у Мэри возникало ощущение, что он ужасно одинок. Как сейчас. От этой мысли сердце болезненно сжалось в груди.