Разумеется, на каждом уровне мы работаем не только с одним человеком: упражнение нужно повторять применительно к нескольким людям. Такой подход чрезвычайно разумен – устремляясь умом к конкретным людям, вы избегаете клише обобщенной любви, объекта не имеющей: «Я люблю человечество, но терпеть не могу людей».

У этой практики есть и другая версия, в которой вы просто устремляетесь умом в разных направлениях, посылая любящую доброту на восток, на юг, на север и на запад. Вы воображаете, что ваше осознавание подобно лучу света: «Пусть все вы, пребывающие на юге, будете свободны от враждебности, свободны от омрачающего, свободны от тревоги. Пусть вы обладаете благополучием и счастьем». Таким образом вы насыщаете любящей добротой четыре стороны света. Другой способ – не обращаться к сторонам света, а сосредотачиваться на всех живых существах впереди, позади и по бокам. Такой подход очень прямолинеен. Это ценная практика, особенно как дополнение к сосредоточению на конкретных людях. Я, однако, задаюсь вопросом: не попадем ли мы в ловушку обобщенной и отстраненной «любви», если будем практиковать только этот метод?

Как вы видите, практика любящей доброты очень проста и не требует развернутых объяснений. Разумеется, можно подробнее рассказать о работе с людьми, к которым мы не испытываем ни малейшей приязни. При мысли о людях, на которых мы затаили обиду, устранить враждебность сразу может быть невозможно. Определенные чувства могут быть сокрыты довольно глубоко, и тогда нужно снова над ними потрудиться: привнести больший уровень понимания и продолжать работать над расчищением завалов.

Преимущества, которыми в практике любящей доброты обладают миряне

Один из моих дорогих учителей, покойный Тара Ринпоче – чрезвычайно добросердечный человек, а также великий ученый и созерцатель, – как-то раз затронул эту тему, связанную с развитием любящей доброты. Ринпоче с детства был монахом и поделился своими наблюдениями о монашеской тропе к развитию доброты – в противоположность тропе мирян. Часть того, что побуждает монаха или монахиню отстраниться от семьи и стать бездомными, – это развитие некоего чувства равности, непредвзятости к ближним и далеким. Смысл в том, чтобы взрастить равное ощущение родства по отношению ко всем, вместо того чтобы предпочитать другим людям семью, за защиту которой и заботу о которой мы несем особую ответственность. Таким образом, один возможный путь к непредвзятому развитию любящей доброты – просто отстраниться от личных уз привязанности. Вы отдаляетесь физически: уходите в монастырь. Затем на этой основе из нейтрального отношения вы взращиваете чувство родства, любящей доброты и сострадания ко всем: к собственной семье и ко всем остальным существам.

Тара Ринпоче рассказывал об этом залу, полному мирян. Он отметил, что существует и другой возможный подход. Следуя ему, вы вступаете в брак, может быть, заводите детей и остаетесь мирянами. В этом случае вы теперь принимаете перед своими супругами особые обязательства – обязательства, которые не связывают вас с другими мужчинами или женщинами. Вы несете ответственность за заботу о собственных отпрысках: за особый уровень заботы и любви к ним, которого вы не ощущаете к другим детям. На самом деле, если бы вы обращались со своими отпрысками так же, как со всеми остальными детьми, то, вероятно, были бы паршивым родителем. Некоторым людям подобный путь подходит больше всего: вступая в столь близкие взаимоотношения с супругами и детьми, вы получаете возможность выявить любящую доброту, которая в противном случае вообще бы не проявилась. Бывают весьма сварливые монахи, которые так и не удосуживаются ощутить любовь хоть к кому-нибудь. Я сам четырнадцать лет был монахом и довольно долго – монахом, живущим в уединении. Могу сказать: если вы много месяцев подряд живете в одиночестве, то обретаете очень высокий уровень контроля над окружающей вас средой. Вы в точности знаете, сколько мюсли осталось в банке. Никто не застанет вас врасплох, сказав: «Ты доел все мюсли? А как же я?» Вы знаете, что можно включить обогреватель и не тревожиться, не будет ли слишком жарко кому-то другому.

Оба эти подхода имеют свои преимущества и недостатки. Но, как отмечал Тара Ринпоче, семейная жизнь может пробудить в вашем сердце приязнь, тепло и нежность по отношению к вашим супругам, по отношению к вашим собственным детям. Эти чувства в противном случае никогда бы не проявились. Когда эти переживания возникают, в вас начинают жить чувство сердечного тепла, близости и глубокой, глубокой заботы – таких мощных, что вы, возможно, даже готовы пожертвовать ради своего ребенка жизнью. Если вы способны ощутить по отношению к кому-либо подобную заботу, у вас есть преимущество. Когда такое чувство близости охватило ваших родственников, вы распространяете его на других, развивая это ощущение родства по отношению ко все более и более обширному кругу: «Вы тоже мне как семья. Ты также моя сестра». Цель остается той же, но в этом подходе любящая доброта и приязнь проявляются прежде непредвзятости. На начальном этапе эта практика будет предвзятой, но в этом есть своя польза.

Любящая доброта к врагам

Вы, вероятно, уже заподозрили, что наша цель – суметь направить подлинную любящую доброту на человека, который сам собой вызывает у нас враждебность или ненависть. Это человек, чьи несчастья – потеря работы, болезнь или даже смерть – порождали бы в нас чувство довольства, удовлетворенности. Верно и обратное: если мы слышим, что такой человек добился определенного признания, некой известности или огромных, огромных успехов, наш ум ощущает неудовлетворенность. Все не так, как должно быть: злодеи торжествуют. Обсуждая этот вопрос, Будда выделяет семь аспектов враждебности, которые вредят нам самим. Он говорит очень откровенно:

Враг желает своему врагу: «Пусть он будет уродлив!» Почему? Врага не радует красота врага. Теперь этот сердитый человек – жертва гнева, им правит гнев. Он как следует омыл тело, нанес притирания, подстриг волосы и бороду, облачился в белые одежды, но все равно уродлив, ибо он – жертва гнева. Это первое – первое, что порадует врага и поможет врагу, – что случается с тем, кто гневается, будь то женщина или мужчина. Кроме того, враг желает своему врагу: «Пусть он валяется от боли!»… «Пусть не будет удачлив!»… «Пусть не будет богат!»… «Пусть не будет знаменит!»… «Пусть не имеет друзей!»… «Пусть он, после распада тела, после смерти, не проявится вновь в счастливых уделах небесных миров!»[20]

Вслед за этим Будда приводит аналогию:

Как бревно из костра, обгоревшее с обоих концов и закопченное в середине, не пригодно ни в качестве древесины в селении, ни в качестве древесины