земли. К одному из таких пылающих костров приближалась колонна. Вот уже виднелись отдельные дома, охваченные пламенем…

Вой собак смешался с треском и шумом горящего дерева. Запах гари встревожил лошадей, которые начали храпеть и пугливо оглядываться по сторонам. Втянулись в хутора. Несколько часов назад здесь были по обе стороны дороги богатые и красивые избы, русского, неказачьего типа с огромными стогами сена и соломы, с многочисленными службами деревенского хозяйства, – теперь же это превращено в огромные кучи горящих и потухающих углей, золы и пепла.

«Это Марухинские хутора», – незлобно, но как-то особенно нервно ухмыляясь, сказал проходящий навстречу казак, как преступник пошел по дороге на переправу. Не задерживаясь даже передохнуть, прошли горящие развалины хутора, прошли такие же пепелища, бывшие хутора Ново-Севастопольские, и остановились на ночевку в хуторе Султановском, состоящем из 7–8 убогих хатенок. Здесь стали батарея, Юнкерский батальон и часть Офицерского полка, остальные разместились в таких же хуторах на расстоянии 300–200 саженей один от другого.

9 марта с рассветом начался бой. Вначале ориентироваться никто не мог. Где свои, где чужие – одному Богу известно. Еще прошлой ночью нельзя было осмотреться и хоть чуть изучить местность, а последняя представлялась слишком запутанной, все видимое пространство было сплошь усеяно хуторами: 2–3 хаты, сад с кустарником по краям, неширокое поле и снова хутора и т. д.

Противник стрелял и спереди и сбоку. Цепи быстро развернулись и двинулись прямо перед собой, оставляя для других охрану флангов. Только к середине дня, когда вошли в полную связь между собой, выяснилось, что авангард – корниловцы – ведет бой по дороге в направлении на станицу Филипповскую; главные силы: Офицерский полк, Юнкерский батальон и батарея – отбрасывают значительные силы противника на хуторах, что правее дороги на станицу Филипповскую, а партизаны и чехословаки сдерживают наседающих большевиков, перешедших у станицы Усть-Лабинской реку Кубань и следующих по пятам через станицу Некрасовскую и Лабинские переправы. Батарее пришлось заменять собою отсутствие резервов, по приказанию генерала Маркова, появляться повсюду и стрелять во все стороны. Было несколько моментов, когда, следуя непосредственно за передовыми цепями, орудия попадали под перекрестный огонь противника, угрожавшего ей обходом, а отсутствие своей пехоты на флангах ставило ее в совершенно безвыходное положение, тогда на выручку выдвигался пеший взвод и все лишние номера, телефонисты и батарейный пулемет, образовывая собою цепь пехоты, ведущую наступление, ликвидирующую фланговые обходы и восстанавливающую положение.

Бой длился целый день. Главные силы, заслоняя собой санитарные обозы, ожидавшие занятия авангардом станицы Филипповской, стремились в то же время своим правым флангом соединиться с арьергардом, имея также связь по цепям с авангардом. Таким образом, в этот день армия вела бой, окруженная почти в кольце.

К 17 часам корниловцы заняли станицу Филипповскую и примыкающее к ней село Царский Дар, на правом берегу реки Белой. Только в темноте батарея получила приказание двигаться на сборный пункт, на Филипповскую дорогу и оттуда идти в Царский Дар ночевать. Дорога проходит через станицу Филипповскую, как-то неприветливо вырисовываются силуэты неосвещенных хат из общего мрака ночи.

Усталые, голодные добровольцы забегали в хаты, чтобы напиться или попросить кусок хлеба, их же встречали одни только бабы с затаенным ужасом и плачем, мужчин совершенно не было, да и вообще большая часть жителей, запуганная орудийной стрельбой и рассказами красных о зверствах так называемых «кадетов» – прозвище Добровольческой армии, – бежало из станицы. Ночью корниловцы овладели переправами на реке Белой.

С рассветом 10 марта под прикрытием Юнкерского батальона со стороны Филипповской, куда уже приближались цепи противника, началась переправа по деревянным мостам через реку Белую. Артиллерия шла в первую очередь, дабы занять там удобные позиции и прикрыть переправу. У мостов видна была поспешность, с которой отступал противник накануне: опрокинутые повозки, брошенные ящики с горными снарядами, разбросанные патроны – все свидетельствовало о лихости натиска корниловцев.

На левом берегу, среди наспех вырытых окопов, валялись трупы большевиков, некоторые со штыковыми ранами. «Бой был короткий, но жестокий», – сказал легко раненный корниловец, подбирая брошенные патроны. Батарея быстро открыла огонь, помогая продвижению корниловцев. Обозы рысью проносились мимо орудий по дороге на станицу Рязанскую, у моста их торопил и подгонял генерал Марков. Левобережный противник, видя идущее к нему подкрепление на правом берегу, упорствовал. Уже прошел, рассыпавшись цепью, Офицерский полк и часть чехословаков на помощь корниловцам. Взволнованный, проскакал генерал Марков с несколькими ординарцами, сообщая командиру, что противник перешел в решительную контратаку и корниловцы просят поддержки. Положение ухудшалось.

Недалеко от батареи расположился генерал Корнилов со штабом и текинцами. Он вызвал к себе командира батареи и приказал передвинуть батарею на новую позицию, что было немедленно исполнено. Генерал лично наблюдал за стрельбой и остался доволен, сказав: «Ну, здесь они сейчас начнут отступать». Действительно, осыпаемый нашей шрапнелью противник залег и спустя некоторое время отхлынул в беспорядке назад.

В другом месте корниловцам стало очень тяжело, генерал Корнилов послал текинцев в атаку, этим заставив противника отходить. Потом он влез на стог сена, дабы посмотреть бой на правом берегу, и, вызвав командира батареи, приказал: «Полковник, поддержите одним орудием юнкеров, а то им тяжело». Сняв одно орудие и поставив его в диаметрально противоположном первоначальной стрельбе направлении, Миончинский открыл огонь. Юнкерам было очень тяжело, они уже подходили к мостам, с трех сторон наседал противник, по главной улице рысью двигалась красная батарея, направляясь прямо к мосту; вдруг мосты загорелись. Это чехословаки, забыв об юнкерах, их подожгли. Юнкера бросились к горящему мосту и при поддержке орудия батареи перешли на нашу сторону.

Теперь бой продолжался только на левом берегу реки, но с огромным упорством со стороны красных. Генерал Корнилов рысью выехал вперед, и вдруг спустя несколько минут наши цепи огласились громким, радостным «Ура!». Красные были ошеломлены. Вдоль наших цепей скакал всадник, и что-то он сообщил, а в ответ ему еще дружней, еще громче неслось «Ура!». Соединились с генералом Эрдели. Вот что сообщал скачущий всадник. Противник уменьшил ярость и настойчивость атак, армия сворачивалась в колонну, оставляя на поле чести один только арьергард. Темнело, когда батарея двинулась по дороге на станицу Рязанскую.

К ночи вошли в станицу, но квартирьеров не вызывали: все ждали отдыха, а его не давали. Утомленные боем и переходом, офицеры еле плелись за орудиями, идущими к мосту. Получив кой-какие сведения, командир батареи решил запастись хлебом, т. к. мы будем двигаться на ночевку в аул, где все разграблено. Выслали квартирьеров вперед.

К 2 часам 11 марта, пройдя высокий мост через горную речку Пшиш, батарея втянулась в черкесский аул