августа. «К 3 августа, – вспоминает Пол Тиббетс, – мы следили за погодой и сравнивали ее с [долгосрочными] прогнозами. Реальная погода почти точно совпадала с прогнозами, так что мы взялись за работу»[2837].

В числе других задач этой работы был инструктаж экипажей семи В-29 509-й группы, которые должны были участвовать в первом налете и проводить метеоразведку, наблюдение и бомбардировку. Тиббетс назначил инструктаж на 15:00 4 августа. Экипажи прибыли на место между 14 и 15 часами и обнаружили, что барак, в котором проводились инструктажи, полностью окружен военной полицией, вооруженной карабинами. Тиббетс вошел в зал ровно в 15:00; он только что вернулся с осмотра самолета, который должен был доставить «Малыша». Это был В-29 номер 82, пока не имевший собственного названия; обычно его пилотировал Роберт Льюис. На подиуме к нему присоединился Дик Парсонс. Один радист, сержант Эйб Спитцер, вел дневник своего пребывания на Тиниане (это было запрещено) и описал в нем этот инструктаж[2838].

Час настал, сказал Тиббетс собравшимся экипажам. Оружие, которое они должны вскоре применить, было успешно испытано в Соединенных Штатах; теперь они сбросят его на врага.

Два офицера разведки сняли шторку с классной доски, бывшей за спиной командира 509-й группы. Там обнаружились аэрофотоснимки целей: Хиросимы, Кокуры и Нагасаки. Ниигата была исключена из списка, видимо в связи с погодой. Тиббетс назвал цели и назначил три экипажа – «щупы», – которые должны были в день бомбардировки вылететь первыми и оценить облачное покрытие. Еще два самолета должны были сопровождать его для фотосъемки и наблюдений; седьмой должен был ждать в запасе у загрузочной ямы на Иводзиме, на случай неисправности самолета Тиббетса.

Командир 509-й представил Парсонса, который не стал тратить слов попусту. Он сказал экипажам, что бомба, которую они сбросят, – это новое слово в военном деле, самое разрушительное оружие в истории: по всей вероятности, она должна полностью уничтожить область порядка пяти километров в поперечнике.

Они были ошеломлены. «Это похоже на какой-то странный сон, – размышлял Спитцер, – пришедший в голову человеку со слишком живым воображением».

Парсонс собирался показать фильм об испытаниях «Тринити». Проектор не желал включаться. Потом он внезапно заработал и начал жевать пленку. Парсонс велел киномеханику выключить аппарат и стал импровизировать. Он описал взрыв в Хорнаде-дель-Муэрто: на каком расстоянии была видна вспышка, на каком был слышен взрыв, действие ударной волны, образование грибовидного облака. Он не сказал, откуда берется энергия бомбы, но описанные им подробности – человек, которого сбило с ног на расстоянии 9 километров, временное ослепление за 16 и 32 километра – привлекли безраздельное внимание его слушателей.

Потом слово снова взял Тиббетс. Он сказал им, что они теперь – элита экипажей ВВС. Он запретил им писать о задании домой или даже обсуждать его друг с другом. Он проинструктировал их по предстоящему вылету. Вероятно, сказал он, вылет состоится утром 6 августа. Офицер службы спасения на море рассказал о спасательных операциях. Тиббетс закончил мотивационной речью, и Спитцер пересказывает его заключительное слово в своем дневнике:

Сначала полковник сказал, что все то, что мы – в том числе и он сам – сделали до сих пор, – мелочи по сравнению с тем, что нам предстоит сделать теперь. Затем он сказал все то же, что говорят обычно, но говорил очень искренне: как он горд тем, что работает с нами, как высок наш боевой дух и как трудно было не знать, что́ мы делаем, возможно думая, что мы попусту тратим время, и пресловутая «штука» – всего лишь чья-то безумная выдумка. Для него лично – и, он уверен, для всех нас – великая честь, что нас выбрали для участия в этом задании, которое, сказал он – и все прочие шишки согласно закивали, когда он это сказал, – приблизит конец войны по меньшей мере на шесть месяцев. И казалось, что он действительно думает, что эта бомба закончит войну – и точка.

На следующее утро, в воскресенье, с Гуама сообщили, что назавтра погода над намеченными целями должна улучшиться. «В 14:00 5 августа, – отмечает Норман Рамзей, – генерал Лемей официально подтвердил, что вылет состоится 6 августа»[2839].

В этот день загрузочная бригада подняла «Малыша» лебедкой на прочную тележку, предназначенную для его перевозки, накрыла брезентом, чтобы спрятать его от любопытных глаз – на острове все еще прятались японские солдаты, и по ночам служба безопасности охотилась за ними, как за енотами, – и отвезла к одной из загрузочных ям размером 4 на 5 метров, которые подготовил Киркпатрик. За тележкой следовал целый отряд фотографов, которые запечатлели всю эту процедуру. Тележку закатили на рельсы, положенные над ямой почти трехметровой глубины; гидравлический подъемник снял с нее бомбу и ее съемную подставку; бригада откатила тележку, сняла рельсы, развернула бомбу на 90° и опустила ее в яму[2840].

Первая в мире боевая атомная бомба была похожа на «вытянутый мусорный бак с плавниками»[2841], считал один из членов экипажа Тиббетса. Вместе со скошенным хвостовым оперением, которое заканчивалось коробом стабилизирующих отражателей, она имела 3 метра в длину и 74 сантиметра в диаметре. Это был бронированный цилиндр в оболочке из тусклой черной стали весом 4400 килограммов, с плоским, закругленным носом. Бомба была оборудована системой с тройным взрывателем. Главным взрывателем был радиолокационный модуль, который был создан на основе радара защиты хвоста, разработанного, чтобы предупреждать пилота в воздушном бою о приближении сзади вражеских самолетов. «Это радиолокационное устройство, – говорится в технической истории Лос-Аламоса, – замыкало реле [т. е. выключатель] на заранее определенной высоте над целью». Для надежности на «Малыше» и «Толстяке» было предусмотрено по четыре таких радарных устройства, которые прозвали «Арчи». Установленные на бомбе «Арчи» должны были выдавать сигнал не при приближении вражеского самолета, а при подлете бомбы к земле. Согласованное срабатывание двух таких модулей приводило к подаче пускового сигнала на следующую ступень системы взрывателя, объясняет техническая история:

Эта ступень состояла из батареи выключателей с часовым механизмом, который запускался при вытягивании предохранительной чеки в момент сброса бомбы из бомбового отсека самолета. Выключатели с часовым механизмом могли замкнуться не раньше чем через 15 секунд после отделения бомбы от самолета. Они должны были исключить возможность детонации в случае срабатывания модулей «А[рчи]» по сигналам, отраженным от самолета. Второе предохранительное устройство представляло собой реле [барометрического] давления, которое замыкалось только при давлении, соответствующем высоте 2100 метров[2842].

Пройдя через часовые механизмы и барометрические предохранители,