сидел перед ними, в самом носу, на одну ступень ниже: его место было более опасным, но обеспечивало лучший обзор. Почти всё внутри самолета было выкрашено в тусклый лимонно-зеленый цвет. «Если слишком не увлекаться полетами воображения, – говорит Тиббетс, – можно было подумать, что это просто очередное задание». Он воспроизводит свой диалог с диспетчерской вышкой Тиниана, в котором его называют странными позывными, присвоенными в этот день «Эноле Гей», – «Рябой восемь-два»:

Я выкинул из головы атомную бомбу и сосредоточился на предполетной проверке.

Я вызвал вышку. «Рябой восемь-два – вышке “Северный Тиниан”. Прошу инструкций по выруливанию и взлету».

«Вышка “Северный Тиниан” – Рябому восемь-два. Взлет на восток с полосы А».

В конце рулежной дорожки – еще один вызов вышки и быстрый ответ: «Рябой восемь-два, взлет разрешаю».

Боб Льюис вел вслух обратный отсчет времени. Пятнадцать секунд до старта. Десять секунд. Пять секунд. Приготовиться[2851].

В этот момент «Энола Гей» весила 65 тонн. Она несла на борту 26 500 литров горючего и четырехтонную бомбу. Самолет был перегружен на 6800 килограммов. Тиббетс был уверен, что самолет подготовлен к полету слишком хорошо, чтобы возникли какие-либо неисправности, и решил максимально использовать трехкилометровую взлетную полосу для набора оборотов двигателей и давления в коллекторах перед отрывом от земли.

В 2:45 он отпустил тормоза; все четыре инжекторных двигателя «Циклон» фирмы Wright уже работали. «При разгоне перед взлетом у В-29 возникает большой крутящий момент, – отмечает он. – Самолет стремится отклониться от взлетной полосы влево. Обычные, не особо талантливые пилоты компенсируют крутящий момент, притормаживая правые колеса. Разгон получается неровным, скорость снижается километров на пятнадцать в час, и взлет затягивается». Такие грубые методы были не для Тиббетса. «Пилотов 509-й группы учили компенсировать крутящий момент путем большего разгона левых двигателей, которым давали больше газа, чем правым. На ста тридцати километрах в час, когда руль направления полностью контролирует движение самолета, нужно довести мощность правых двигателей до полной, и через мгновение самолет оказывается в воздухе»[2852]. Перегруженной «Эноле Гей» потребовалось для взлета больше чем мгновение. По мере того как взлетная полоса исчезала под брюхом огромного самолета, Льюис боролся с желанием потянуть штурвал на себя. В самый последний момент, когда это еще было возможно, ему показалось, что он это сделал. На самом деле это сделал не он, а Тиббетс, и внезапно они уже летели, поднимались над черным морем, осуществляя древнюю мечту человечества.

Десять минут спустя они пересекли северную оконечность Сайпана, идя на один румб к северу от северо-запада на высоте 1400 метров[2853]. За бортом было тепло – 22 °C. Самолет летел так низко, чтобы не расходовать лишнего топлива на набор высоты и для удобства двух оружейников, Парсонса и Джепсона, которым нужно было забраться в негерметичный и неотапливаемый бомбовый отсек, чтобы закончить сборку бомбы.

Эта работа началась в 3:00. Поскольку выполнялась она в тесноте загруженного бомбового отсека, она была трудной, но не опасной; риск взрыва был минимальным. В бомбу были вставлены зеленые заглушки, которые блокировали инициирующий импульс и исключали случайную детонацию; прежде всего Парсонс убедился в их наличии. Затем он отсоединил заднюю панель, снял расположенную под нею бронированную панель и обнажил затвор «пушки». Вставив гаечный ключ в крышку затвора, он повернул его около шестнадцати раз, чтобы отвинтить крышку, снял ее и осторожно положил на резиновый коврик. Затем он поочередно вставил в затвор четыре блока кордита, развернув их красными концами к затвору. Установив крышку на место и завинтив ее, он подсоединил провод взрывателя, снова поставил на место две металлические панели и, с помощью Джепсона, убрал и закрепил инструменты и мостки. «Малыш» был в сборе, но еще не приведен в боевую готовность. Установка зарядов заняла пятнадцать минут. Еще пятнадцать минут они потратили на проверку проводки контрольной аппаратуры, установленной на рабочем месте оружейника в носовом отсеке. После этого, если не считать контроля состояния бомбы, их работа была закончена до того момента, когда бомбу нужно будет приводить в состояние боевой готовности[2854].

Роберт Льюис вел дневник полета. Прикомандированный к Манхэттенскому проекту редактор отдела науки New York Times Уильям Л. Лоуренс прибыл на Тиниан, надеясь участвовать в этом вылете. Узнав, к своему жестокому разочарованию, что его участие отменено, он попросил Льюиса делать заметки. Второй пилот вел их в форме письма матери и отцу, но, видимо, понимал, что через плечо ему будет заглядывать весь мир, и добавил в свои записи толику традиционного для ВВС панибратства. «Через сорок пять минут после вылета с базы, – застенчиво начал он, – все заняты делом. Полковник Тиббетс трудится над обычными операциями, которые должен выполнять пилот В-29. Капитан Ван Керк, штурман, и сержант Стиборик, радист, постоянно переговариваются друг с другом, определяя наши координаты относительно северных Марианских островов и проверяя направление и силу ветра при помощи радара»[2855]. Как ни странно, ни слова о Парсонсе или Джепсоне, хотя через круглый иллюминатор, расположенный под соединительным туннелем прямо за креслом второго пилота, Льюис мог видеть бомбу, подвешенную в бомбовом отсеке.

Тиббетс вывел самолет на высоту менее 1500 метров и передал управление автопилоту, прозванному Джорджем. Как отмечает Льюис, командир почувствовал усталость: «По полковнику, более известному под прозвищем Старый Бык, видно, что у него был тяжелый день. С учетом всего того, что он сделал, чтобы этот вылет состоялся, он вполне заслужил немного подремать, так что я сейчас перекушу и буду присматривать за Джорджем»[2856]. Тиббетс, однако не стал спать, а пополз по десятиметровому туннелю поговорить с членами экипажа, летевшими в задних отсеках: ему было интересно, знают ли они, что́ везут. «Кошмар химика», – предположил хвостовой стрелок Роберт Кэрон, затем предложил другую догадку: «Кошмар физика». – «Не совсем», – уклончиво ответил Тиббетс. Когда Тиббетс уже отправлялся назад, Кэрон наконец сообразил, что к чему:

[Тиббетс] провел у меня еще некоторое время, а потом пополз вперед по туннелю. Я вспомнил еще кое-что и, как раз когда Старик почти совсем исчез из виду, потянул его за ногу, которая еще торчала из туннеля. Он поспешно выскользнул обратно, решив, что что-то не так. «В чем дело?»

Я посмотрел на него и спросил: «Полковник, мы сегодня расщепляем атомы?»

На этот раз он посмотрел на меня по-настоящему странно и сказал: «Да, что-то в этом роде».

Благодаря третьей попытке Кэрона, которую он назвал «счастливой догадкой»[2857], Тиббетс, по-видимому, принял решение завершить инструктаж