войдет и Реа – ведь она станет частью семейства Ласкарисов, пусть и временно.

Вскоре трапеза завершилась, хотя для Реи завтрак все равно тянулся слишком долго. Неловко сидеть за столом, где все молчат, и слышно только чавканье гостьи напротив, которая не умеет жевать с закрытым ртом. Слуги быстро забрали пустые тарелки и подлили в стаканы воды. Под платье Реи пробрался холодок, а волосы увлажнились от тающего снега.

Наконец Яннис медленно встал со стула. Отец Михали не обращал внимания на снежинки, падавшие на одежду, в стаканы гостей и в его одинокий бокал вина, который он поднял для тоста.

– Эфкос эфкала, – сказал Яннис, и Реа невольно разинула рот от изумления.

Тизакский язык святых запретили еще задолго до того, как Васа занял должность стратагиози. А тут не стеснялись говорить на нем при Тиспире!

– Эфкала, – эхом отозвались гости, приглушенно и мрачно, будто присутствовали на похоронах, а не на свадьбе. Разумеется, люди понимали, чем заканчивается брак с Тиспирой, и нотка меланхолии присутствовала на всех церемониях, но не настолько откровенно, как здесь.

– Мы собрались, чтобы связать нашего сына узами брака с дочерью зимы, – объявил Яннис.

– Эфкала.

– Да будет их брак таким же теплым, как зимний очаг.

– Эфкала.

– Да будут их сердца такими же чистыми, как первый снег.

– Эфкала.

Рее следовало возмутиться использованию запрещенного языка, однако она с трудом сдерживала горячие слезы. Михали сидел, склонив голову. Должно быть, ему знаком ритуал, который много для него значил. Реа не понимала смысла слов, но ощутила прилив сочувствия.

Каково Михали слышать свадебную речь, осознавая, что это вовсе не начало чего-то нового и прекрасного, а начало конца?

Яннис пригубил вина и протянул бокал гостю, сидящему по левую руку. Внешне они выглядели как братья, отметила Реа. Мужчина сделал глоток и передал напиток соседу. Когда очередь дошла до Михали, юноша повернулся к Рее и потянул ее за запястье, чтобы она повторяла все за ним.

Михали поднес бокал к ее губам, чтобы Тиспира вкусила вина, а затем кивнул, побуждая ее сделать то же самое. Реа подчинилась. «Вот и все? Мы женаты? Ну и для чего надо было устраивать ритуал на морозе?» – подумала она.

Реа передала бокал ближайшему гостю, и через некоторое время емкость вернули Яннису. Все повторили: «Эфкала», – а отец Михали снова поднял бокал. Остатки вина мужчина выплеснул в снег, и собравшиеся разразились аплодисментами.

– Очень мило, – пробормотала Реа, но Михали покачал головой.

Значит, еще не все?

Михали помог Рее встать и, не отпуская ее руки, спустился с площадки на берег и повел к озеру. Чем ближе они подходили к воде, тем сильнее в сердце Реи нарастало недоброе предчувствие.

Михали не останавливался. Приблизившись к кромке воды, он двинулся вглубь озера. Реа ахнула под ледяными брызгами. Юноша болезненно вскрикнул и крепче стиснул ее пальцы.

Постепенно вода достигла талии Реи, и девушка часто дышала от холода. Серые волны ласкали онемевшую кожу, а ветер раздувал платье. Дно озера было мерзлое. Тело закоченело, зубы стучали.

Михали замер и взял Рею уже за обе руки, а затем подтянул их к себе, чтобы девушка обхватила его лицо ладонями. Реа хотела спросить, что он собирается делать, хотя у нее появились кое-какие подозрения.

Михали сжал челюсти и сделал глубокий вдох, собираясь с духом.

Он нырнул под воду, не отпуская ее запястий, и Реа вскрикнула от неожиданности. Не успела она и глазом моргнуть, как Михали вынырнул, глубоко дыша. Пару секунд они стояли лицом к лицу.

Дождавшись, когда Михали придет в себя, Реа убрала влажные пряди с его лба, и он одарил ее столь ослепительной улыбкой, что она не выдержала и улыбнулась в ответ. От необычной церемонии, от холода и снега, тающего на ресницах, девушку пробирала странная дрожь.

Михали погладил Рею пальцем по щеке, будто извиняясь, а затем обхватил ее лицо ладонями и кивнул. Реа поняла, что наступила ее очередь, и она должна проделать то же самое.

Пожалуй, лучше не медлить. Она стиснула запястья Михали, зажмурилась и упала в воду.

На секунду она застыла, не в силах пошевелиться. Воздух выбило из легких. Юбки тянули ко дну, волосы разметались в стороны, и, если бы не давление ладоней на ее щеках, Реа бы вовсе забыла, что происходит.

Реа сосредоточилась и вынырнула с жадным, глубоким вдохом. Пальцы одеревенели, и чувство было такое, словно душа покинула тело, но Михали продолжал широко улыбаться, и девушка не выдержала. Она рассмеялась, и невидимый лед между ними треснул.

– Эх! И почему ты не выбрала меня летом, – поддразнил ее Михали.

– Это твои традиции, не мои, – беззлобно ответила Реа. – Уже можно возвращаться?

Они бросились к берегу, вздымая над поверхностью озера холодные брызги. Отяжелевшее платье мешало передвигаться, и Реа боялась внезапно потерять равновесие. Зато похоронная атмосфера на берегу рассеялась. Несмотря на грядущую смерть Михали, родственники юноши весело и громко поздравляли молодоженов, заворачивая супругов в мягкие полотенца.

Пока Михали хохотал над шуткой двоюродного брата, Реа подумала, что поторопилась с выводами. Новый супруг оказался вовсе не таким, как она предполагала.

Он открыт к любым неожиданностям и обладал чувством юмора, а эти качества привлекали Рею, даже несмотря на дурные манеры Михали.

Жаль, что Михали – предатель федерации. И вдвойне жаль, что он ее муж. Она бы предпочла, чтобы он пожил подольше.

Глава 14

Александрос

Без Реи Стратафома казалась еще более пустой, чем обычно, поэтому Лексос особенно радовался предстоящей поездке в Агиокон. Они с Васой сели в экипаж, увесистый чемодан водрузили на крышу, и юноша морально приготовился провести три дня в компании отца.

Путешествие проходило в мучительной тишине, и к тому моменту, когда они наконец доехали, Лексос был готов совершить преступление ради минуты уединения. Большую часть времени Васа дремал в экипаже, но даже так он вытягивал все силы сына.

«Хорошо хоть сегодня ночью в доме Девеци будем ночевать в разных комнатах», – подумал Лексос, выбираясь из кареты.

Агиокон располагался на границе трех стран, но официально принадлежал Меркеру, а значит, и меркерскому стратагиози – Зите Девеци. Васу это сильно раздражало.

Монастырем никто не владел, стратагиози посещали его только во время собраний. Иной нейтральной территории у них не имелось, вдобавок они чувствовали себя неуютно в храме, где почитали и воспевали святых.

Почитание святых еще не вымерло во владениях стратагиози, но уже не осталось церквей, не проводились церемонии, не праздновались именины. Люди молились вопреки законам, наложившим запрет