компании гениев. Воспоминания владелицы нью-йоркского книжного», для того чтобы констатировать, что, хотя Gotham Book Mart покровительствовал маленьким журналам и фэнзинам, поддерживал молодых авторов и высококачественную литературу, он всегда оставался верен своим корням – литературе первой половины ХХ века. Перечень ключевых произведений этой эпохи мы находим в мемуарах «We Moderns. 1920–1940», опубликованных в 1975 году. Они напоминают тексты Бич: неслучайно обе владелицы книжных родились в одном и том же 1887 году и посвятили жизнь распространению произведений одних и тех же авторов во главе с Джойсом. В своих текстах Стелофф подражает предшественнице и становится помощницей («Я никогда не обращалась к клиентам, если только мне не казалось, что им нужна помощь») и коллекционером именитых посетителей. С Бич она познакомилась в Париже, а затем они много раз встречались, о чем Стелофф рассказывает в одной из глав мемуаров, закачивающейся так: «Наши магазины зачастую воспринимались как схожие, хотя у меня никогда не было тех преимуществ, которыми пользовалась она».

В двадцатые и тридцатые годы Gotham Book Mart был прежде всего центром распространения запрещенных в стране книг, островом, где можно было найти сокровища вроде книг Анаис Нин, Д. Г. Лоренса и Генри Миллера: именно эти произведения он популяризировал и именно на этой основе зиждилась его репутация. Мы находим упоминания о нем в личной переписке этих авторов. Например, в одном письме автор «Тропика Рака» пишет Лоренсу Дарреллу:

Разумеется, продажи идут не очень бойко – ни «Черной книги», ни «Макса». Но они потихоньку распродаются. Я сам купил, заплатив из своего кармана, немалое число твоих книг, которые у меня просили друзья. А теперь, когда в Америке на них ополчилась цензура, мы можем кое-чего добиться, по крайней мере через Gotham Book Mart. Примерно через десять дней я должен получить от них интересные новости, потому что я рассказал им в письме, как обстоят дела. Предполагаю, что у Кэрнса не нашлось времени с тобой повидаться; пароход отходил на следующий день после его прибытия. Но он очень высокого мнения о тебе и обо всех нас; он хороший малый, честный и немного наивный, но в хорошем смысле. Я считаю его хорошим другом и, возможно, моим лучшим критиком в Америке.

Gotham Book Mart и его знаменитый девиз «Wise Men Fish Here»[52] появляются в комиксе «Ты моя мать?» Элисон Бекдел, в котором говорится: «Этот книжный тут был всегда, это закон жизни». Культура всегда циркулировала и по собственным путям, альтернативным сложившемуся рынку, и по официальным каналам, но особое внимание заслуживает упоминание Хантингтона Кэрнса, которое помогает понять всю сложность отношений между искусством и политической властью в Соединенных Штатах. Ведь речь идет не только о великолепном читателе, но еще и об адвокате, дававшем советы Министерству финансов относительно произведений, которые могли быть сочтены порнографическими. Иными словами, он был цензором. Возможно, самым важным цензором своей эпохи. Письмо, отправленное Миллером из Парижа в марте 1939 года, завершается ни больше ни меньше такими словами: «Здесь в Париже я – дзен, и я никогда не чувствовал себя лучше, более ясно мыслящим, уверенным, сосредоточенным. Только война могла бы меня от этого отвлечь». В другом письме того же времени, которое он отправил Стелофф и в котором предлагал ей последние экземпляры первых изданий «Тропика Рака» и «Черной весны», он заводит свои рассуждения еще дальше: «Мое решение не основывается на страхе перед войной. Не думаю, что она начнется в этом году, и не думаю, что она начнется в следующем». Хорошо, что он посвятил себя писанию, а не гаданию.

В 1959 году Гэй Талес освещал историю «Любовника леди Чаттерлей» – романа, который до этого времени был запрещен в стране. Федеральный судья отменил постановление о признании романа непристойным, вынесенное двумя годами ранее Верховным судом в ходе судебного процесса Сэмюэла Рота против Соединенных Штатов Америки по обвинению в распространении порнографии:

Освобождение романа началось благодаря усилиям, предпринятым в суде нью-йоркским издательством Grove Press, которое подало иск и выиграло процесс против Почтового ведомства Соединенных Штатов, до этого времени присваивавшего себе абсолютную власть в вопросах запрета отправок по почте «грязных» книг и других спорных материалов. Сторонники литературной свободы немедленно провозгласили судебный триумф Grove Press национальной победой над цензурой и подтверждением силы Первой поправки к Конституции.

Так завершилась одна из цензурных эпопей, каковых в истории культуры было множество, хотя уже в 1763 году появилось знаменитое «Письмо о книжной торговле» Дидро, где автор скрупулезно исследует издательскую систему, от авторских прав до отношений писателя с типографом, издателем и книготорговцем. С некоторыми поправками его исследование применимо к немалому числу составляющих, на которые с юридической и концептуальной точки зрения по-прежнему делится торговля книгами. Тому же Дидро, продавшему свою библиотеку, чтобы дать приданое дочери, автору «Энциклопедии» и многих известных писем (например, «Письма о глухонемых» или писем к Софи Волан), Дидро, бывшему, возможно, любовником русской царицы и издавшему после ее смерти один из первых великих романов современности под названием «Жак-фаталист», принадлежат такие строки об обращении запрещенных книг:

Прошу, назовите мне хотя бы одну опасную и запрещенную книгу, незаконно напечатанную за границей или у нас в королевстве, которая за каких-нибудь четыре месяца не стала бы столь же ходовой, как и издание, выпущенное по привилегии. Найдется ли книга, более противная благонравию, религии, общепринятым философским и государственным воззрениям, короче – более противная всем распространенным предрассудкам, а значит и более опасная, чем «Персидские письма»? Можно ли сочинить что-нибудь ужаснее? Тем не менее существует сотня изданий «Персидских писем», и любой ученик Коллежа четырех наций способен за двенадцать су раздобыть экземпляр этой книги на набережной. У кого нынче нет переводов Ювенала или Петрония? А уж переизданий «Декамерона» Боккаччо, «Басней» Лафонтена или романов Кребийона и подавно не счесть. <…> Разве наши, французские наборщики не могут проставить в нижней части титульного листа: «Издательство Меркюс, Амстердам» точно так же, как это делает работник Меркюса? <…> «Общественный договор» многократно перепечатывался и продавался всего за один экю у самых ворот королевского дворца. Что же это означает? А то, что подобных книг у нас не стало ни больше, ни меньше, но за их изготовление мы заплатили иностранным мастерам, хотя терпимое отношение магистрата и более разумные меры могли бы уберечь нас от этих трат. Теперь же приходится иметь дело с разносчиками, которые наживаются на запрете, удвоившем или даже утроившем любопытство читателей, и запрашивают слишком высокую цену в возмещение