деле обувной магазин, который теперь называется «Ноттинг Хилл»), разглядывает книги, он ловит вора и вежливо информирует его о том, что тот может оплатить покупку или вернуть экземпляр, спрятанный им в штаны. Именно вор узнает знаменитую актрису и просит у нее автограф; книготорговец же всего лишь влюбляется в нее.

Всякий книжный, эта территория любви, по определению выступает как место встречи: книготорговцев и книг, читателей и книг, читателей и продавцов, самих посетителей. Сближение между людьми в них более вероятно, чем в других пространствах, ведь они по природе своей могут служить и убежищем и путеводителем. Это странное ощущение, когда видишь издание Толстого или Лорки на арабском или японском, узнавая это по названию, или по фотографии автора, или благодаря собственной интуиции. Этот взаимный опыт новой встречи с кем-то в каком-то книжном мира. Поэтому неудивительно, что зарождение любви в библиотеке является устойчивым литературным и кинематографическим топосом. В сиквеле «Перед рассветом» два героя первого фильма, рассказывающего о чудесных часах, которые они провели в Вене девятью годами ранее, когда путешествовали по отдельности на поезде по Европе, вновь встречаются в книжном Shakespeare and Company. Объективная случайность: он стал писателем, а именно в этом месте в Париже американские писатели представляют свои книги. Мгновение, когда он узнает ее, обладает магией классического эротического представления. Пока он излагает публике сюжет книги, которую он намерен написать, книги, которая была бы соткана из минимума настоящего и максимума воспоминаний и длилась бы столько же, сколько какая-нибудь популярная песня, через флешбэки нам открывают историю, о которой эта другая поверхностная история на самом деле рассказывает, фрагменты предыдущего фильма, той ночи в Вене. Тогда он поворачивается вправо и видит ее. И сразу ее узнает. Он начинает сильно нервничать. У них снова будет всего несколько часов, чтобы подхватить нить, которую они выпустили из рук почти десятилетием ранее. На рубеже прошлого и нынешнего веков преобладает романтизм, обволакивающий представление о книжном и превративший его в символ общения, дружбы, любви, как можно видеть на примере других образцов популярной культуры, от романов «Тень ветра» и «В погоне за Жасмин» до фильмов «Помни меня» и «Джули и Джулия» (в обоих присутствуют сцены, снятые в Strand) и особенно «Вам письмо». В последнем независимому книжному угрожает недавно открытый поблизости сетевой магазин, и управляющая первым (Мег Райан), и директор второго (Том Хэнкс) поддерживают отношения по переписке, не зная друг друга ни в лицо, ни по имени.

Платоническая любовь – любовь при знакомстве. В одной из серий первого сезона телесериала «Западное крыло» показывается, как полицейские устраивают оцепление всякий раз, когда президенту Бартлету приходит в голову купить старые книги: к ним он питает настоящую любовь. Большая часть книг, которыми он обзаводится, издана в XIX – начале ХХ века и довольно необычна: Федр, Лукреций, сочинения об охоте на медведя, о горных лыжах. В современном фильме книжный магазин представляет собой пространство знаний, недоступных в официальных учреждениях – Библиотеке или Университете, – потому что книжный, будучи заведением частным, свободен от регулирования и потому что книготорговцы – еще бо́льшие фрики, чем библиотекари или университетские профессора. Поэтому жанр фантастики и жанр ужасов превратили книжный под руководством нетипичного мудреца, собирающего изысканные и запретные сведения, в антикварный магазин с тайной комнатой или подвалом. Многие современные комиксы изображают книжный как тайный архив, например «Пацаны» Гарта Энниса и Дарика Робертсона, где подвал магазина комиксов хранит реальную память о мире супергероев, или «Неономикон» Алана Мура, в книжном которого можно купить самые разные предметы, имеющие отношение к магии и садомазохизму. Этот отрывок из рассказа «Битва, завершившая столетие» Лавкрафта идеально иллюстрирует представление о циркуляции субкультуры, находящейся за пределами системы:

Отчет мистера Талька о данном событии, иллюстрированный известным художником Кларкаш-Тоном (изобразившим бойцов в виде бескостных грибов – символика, понятная только посвященным), был напечатан после нескольких отказов придирчивым редактором журнала «Мешок с призами из Города Ветров» У. Питером Шеф-поваром. Этот отчет, усилиями Отиса Адальберта Клайна, был, наконец, выставлен на продажу в книжном магазине «Размытый и Текущий». Три с половиной копии, благодаря соблазнительному описанию в каталоге Самюэля Филантропа, эсквайра, были все-таки проданы[54].

Но не только оккультизм, магия, религия или книги, запрещенные Инквизицией или диктатурами, находятся в кладовках или подвалах книжных: любая книга, обладающая аурой таинственности, малоизвестности, книга для happy few[55], неисчислимого меньшинства, connaisseurs[56], посвященных, может занимать эту потайную нишу. Будучи изданными, книги по большей части оказываются доступны множеству читателей: их цена рассчитывается на основании факторов, действующих в настоящем. С течением времени, в зависимости от удачи произведения и автора, в зависимости от его своеобразия или ауры, в зависимости от его принадлежности к числу классиков и сопутствующей ему славы, цена взмывает ввысь или обрушивается – книга попадает в аристократическое измерение или же опускается до уровня отбросов, мусора. Книга может быть предметом вожделения благодаря силе своего воздействия, или же вследствие силы рынка, причем первая зачастую тесно связана со второй. Например, Джордж Стайнер следующим образом вспоминает о том, как открыл для себя творчество Борхеса:

Помню, как один из первых знатоков борхесовского творчества в начале пятидесятых показывал мне в задних подвалах одной книжной лавочки в Лиссабоне борхесовский перевод «Орландо» Вирджинии Вулф, его предисловие к аргентинскому изданию «Превращения» Кафки, опубликованное 8 февраля 1942 года в газете «Насьон» важнейшее эссе об искусственном языке, изобретенном Джоном Уилкинсом, и редкое сокровище – «Пространство надежды», книжечку небольших эссе, вышедшую в 1926-м, но волей самого Борхеса больше не переиздававшуюся. Эти мелочи преподносились мне со скрытым превосходством. И поделом. Я прибыл к сокровищнице слишком поздно[57].

В парижском книжном магазине Алена Брие сосуществуют в одном и том же пространстве книги и старинные листы с изображениями человеческих черепов и хирургических инструментов XIX века. Настоящая кунсткамера. Представление об антикварном книжном как складе диковинок основано столько же на реальности, сколько на нашем воображении, как и все, что относится к сфере вымысла. Книжный Florish and Blotts в Косом переулке, прямо за лондонской Чаринг-Кросс-роуд – одно из тех мест, куда Гарри Поттер и другие изучающие магию студенты приходят в поисках учебных материалов в начале каждого курса. Прототипом, а позднее и декорацией при съемках фильма служил книжный Livraria Lello & Irmão в Порту. Книжный Monsieur Labisse в столь же пленительном «Хранителе времени», напротив, был построен специально для фильма. Для этого потребовались сорок тысяч