свалка наломанных идентификаций. Это и воздух и земля и свет одновременно. Часто люди ошибающиеся выглядят особенно ловкими в подходе к этой проблеме, таких людей я знал. А людей, живущих в соответствии с этим законом, немного, большинство – несогласных с такой постановкой вопроса или подчеркнуто апатичных в этом плане. Другие, как игроки, смотрят на это, по-ихнему, тут что-то от карточной игры. Но быть профессионалом признанным еще не значит пользоваться той свободой разнообразной деятельности, которую дает только следование дхарме. Ведь чудеса могут происходить и в самой спокойной обстановке, вот и приходится признать, что готовность испытать чудесное есть особый дар, бесценный и ни с чем не сравнимый. Смею надеяться, что повидал и такое. Но, видав и таких, я должен понимать, что от жизни больше пожелать и нечего, а приближение к идеалу бесконечно. Варю чай. Победит закон сансарическое идентификаторство, что-то убеждает в этом. Я много пью чая и могу много записывать, и, в конечном счете, эти записки – наименьшее из того, что я мог бы сделать. Вот тут понимаю, что вышесказанное так и просится открыть собой заметки, но нет – всему свое место. Недаром это рассуждение оказалось в этом месте, не созрев, мысли не готовы, а сегодня я почувствовал какую-то готовность.

Костром горит светофор сразу красным и желтым светом. Видно, что на улице холодно, под сплошным льдом блестит дорожка. Людей почти нет, те, кого вижу, проходят торопливо. Не включали городское освещение, и все в голубой дымке сумерек. Блестящая белая снежная дорожка – самое светлое на этой картине. Час, когда я разогреваю обед, особенно уже около шести, мне приходится прождать Веру. Вот опять не ее шаги, ведут мимо нашей двери, или лифт доехал до не нашего этажа. Иногда она появляется неожиданно. Заболеваю, даже к Кире отказался не зря поехать, чувствовал озноб. Вот и приходится по ночам чаи распивать. Сна нет. Поднялась температура. Только тут достаю из шкафа свою спасительницу, всю изрезанную и залатанную английскую кофту. Почему только теперь? Поди ж ты… В кофте еще ничего, а так зябко. Маргарет Тэтчер едет в Венгрию, каких еще чудес нужно ждать от жизни? Я знаю, что простуда сильнее меня и свалит в постель, но пока можно походить, попить чифир, покурить. Плывешь под температурой, и кажется, что все это уже было и точно так же я заболевал перед маминым приездом. Когда? Может, лет двадцать-тридцать назад. Ощущения все знакомые. Вера умудряется сделать закупки для той квартиры, то не достать ничего, а тут сразу накупает сыра копченого, сосисок и соломки. Чая для того дома. Я подумал, в какой захолустный угол Петроградской превращается весь наш микрорайон в связи с тем, что автобусы маршрутные больше не ходят по улице Ленина. До любого автобуса надо стало остановку пройти или подъехать. Но так мы тоже жили, когда мы не понимали, есть ли за стенами нашего дома, нашей комнаты, что-нибудь, кроме темной ночи. Кира приглашает к Герте Михайловне. Все зависит от того, как буду себя чувствовать. С гриппом в гости неудобно идти, туда, в столичные апартаменты. Так вот начищаешься, готовишься к чему-то, а потом вдруг заболеваешь, значит, уже перестарался. Я очень хорошо знаю в себе признаки болезни, и меня трудно застать врасплох. С небольшим недомоганием я справлюсь; не было бы гриппа. Сейчас я знаю, что отговорюсь от любых приставаний, зараженность оптимизмом так велика и явна. Человек ведь имеет в своем составе две доли: оптимизма и пессимизма, и вот сейчас выявляется первая. А так я превращаюсь на какое-то время в ординарного слушателя последних известий по радио. Очень немного вычитываю из газет. Все еще есть с чем сопоставлять происходящее, хотя люди, которые внушали мне поддержку, умерли или находятся так далеко, что до них не достать никоим образом. Запереться снова в комнате у мамы и воспринимать все звуки, как вой ветра за стенами жилища, что нам предстоит? Или пожить всем троим в квартире с японской музыкой?

Китайский Новый год 2-го февраля. Хороший грузинский чай «Эгриси». Если насыпать заварки побольше, с полкулька, получается отвар, от которого витаешь в воздухе. Этот чай, заключенный в аккуратные пачки, с рисунком серо-зеленым, стоит семьдесят шесть копеек, не из дорогих. Вот «азербайджан» – он стоит дороже. Звонил Кира, говорит, что взял для нас немного «Цейлона» у Миши. Я так и представлял, что это тут произойдет, какая-нибудь радость обнаружится. Даже думал все о «Цейлоне» – он-то должен бывать в продаже. Этот чай дорог, его подают перед концом. Создается новый запас, «Индию» любят больше. Смотрим, что из-за болезни мне, наверное, не придется ехать встречать Олю с мужем. Выпиваем «Диллера», не пьем, а лечимся. Сил хватает только досюда, все еще Новый год. Увидал, как по трамвайным рельсам ехал паровоз, на этот раз маленький паровозик был положен на трамвайную платформу, без колес и очень старый. Это, действительно, прямо навязчивое видение, «Человек-трамвай» какой-то. Почему мне так хочется видеть городскую железную дорогу и трамвай, не зависящим от подачи тока в контактную сеть, а передвигающимся автономно. Я видел его так коротко, что, не записывай я этого вот здесь, и это видение уличное, где-то на оживленной транспортной магистрали, в разрыве между транспортом, оказалось бы внедренным прямо в подсознание. Надо быть заметливее и отдавать себе отчет. Все дело зависит от того, что мы забываем из того, что видим странного и необычайного, и даем ему внедриться глубоко в психику. Потом ведь всегда находится кто-то, кто ничего в этом странного не находит. Вот причина постоянного несовпадения людских взглядов и причина бесконечного конфликта между людьми.

Наступило восьмое февраля. Чуть ли не неделю болею, даже чай, чуть крепче столовского, вызывает рвоту. Но температуру удалось сбить, а была высокая – тридцать восемь и семь. Нехорошо, мама в гостях, а я даже вина толком выпить не могу. Сегодня сто пятьдесят лет со дня рождения Менделеева, случай выпить особенно подходящий бы, но вот ведь… Выпускают памятный рубль, и у нас дома часто вспоминают его, так как под Солнечногорском, откуда мама только что вернулась, его имение и неподалеку Блоковское имение и сейчас производятся реставрационные работы. Говорят, в этом году подписка на академического Блока. Вообще постоянно упоминаются в разговорах эти две фамилии. Поневоле вспоминаю свои стихи, посвященные нашей Гавани, где говорилось о домах, построенных Менделеевым для лаборатории. А впереди у нас юбилей Хлебникова, и это будет, без сомнения, самое значительное событие из