Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…В нынешние революционные дни, я — все же — не часто бываю на Майдане. Все ради того надежного заработка, который позволяет мне заниматься литературой…
Обычно, я начинаю свой обход, в центре столицы, с Владимирской улицы — до Андреевского узвоза. Чтоб попасть на Крещатик, я делаю этот, обязательный крюк.
Я протискиваюсь по забитому народом Майдану, никогда не слушая «исторических выступлений», примелькавшихся на экранах телевизоров, политиканов. Они выглядят достаточно архаично на фоне свежих лиц революционеров, творящих настоящую историю.
Молодые парни, впереди меня, чирикают о чем-то на своем молодежном, птичьем, языке.
В одного парня, на весу, какое-то приспособление, в виде ручки, цепочки, на которой болтается сваренный из арматуры «ежик». Все, заряжены, на грядущую историческую победу.
«— Смотри: какая у меня тема», — говорит парень, вертя в руке какое-то боевое приспособление.
«— А это, моя, — товарищ достает компактную бомбочку, сделанную из барабанчика, обод которой, утыкан мелкими гвоздиками (можно догадаться, что внутри находится порох). — Еду в Харьков, — продолжает он: — Будем подымать Восток!».
На выходе из Майдана, у самого Главпочтамта, на Крещатик выливается плотная толпа. Лица людей очень напряжены. Чувствуется давление со всех сторон.
«— Ходят тут всякие». — Милая улыбка, затаившаяся в уголках чувственного рта серьезной девушки, сказавшей эти слова, заставила многих мужчин, потеплеть взглядами.
Толпа медленно продвигается мимо карикатур на российского диктатора Путина, мимо биотуалетов, дверцы которых, украшают надписи: «Кабинет Януковича» и «Кабинет Азарова». Возле закопченных чайников и кастрюль, существуют, самостоятельно, еще какие-то запоминающиеся надписи.
Открытые лица революционеров. Такие же, какие были во время предыдущего «Оранжевого противостояния». Я делаю вывод, что новая революционная волна- воплощение чаяний уже следующего поколения украинцев.
6
Я, — быстро привыкаю к существованию этого Майдана, понимая, что он — продолжение суровой борьбы. Украина стряхивала из рамен вековое рабство. Новое поколение революционеров обязано доделать то, что не осуществили после 2004 года.
…После жестокого разгона молодежи, в ночь на 30 ноября, начался новый этап этого противостояния.
С 1 декабря, ситуация заострилась до самой крайней бровки. Лица людей, выглядели совсем по-иному: стали, по-военному, суровее.
Одним из значимых моментов новой революции — можно считать 8 декабря. Когда, в районе Бессарабского рынка, сбросили из постамента памятник Ленину.
Утром, отправляюсь к месту исторического события. «Фаллос» коммунистической эпохи, которым колонизаторы растлевали сознание украинцев, лежал поверженный, расчлененный на части. Голова — исчезла в неизвестном направлении.
Мне, даже, удалось толкнуть небольшую речь на импровизированном митинге.
Возвышаясь на гранитном парапете, над небольшой толпой, успел провозгласить, приблизительно, такие тезисы:
«— Скорее передать власть молодым! Молодежь должна почувствовать себя хозяевами обновленной страны! Не бойтесь ошибок молодых! Молодежь незапятнанна сотрудничеством с органами! Молодым принадлежит будущее страны! В молодых — воплощена наша мечта о свободной Украине!..»
Мой патриотический порыв, оперативно нейтрализовала какая-то дама неопределенного, «бальзаковского возраста». Крашенная блондинка, со следами усталой красоты, постаралась все испоганить. Тем более, что видимых усилий ей для этого не понадобилось, — эта женщина обладала, очевидно, особенной аурой. Такие, — отдать им должное, — креативно трудились в советском активе: собирали профсоюзные взносы, вели комсомольские собрания, предоставляли сексуальные услуги высшей номенклатуре. Много их, поступило для работы в органы госбезопасности, в качестве агентов-провокаторов. Чем она и занималась во время революционных выступлений. До этого они активно подменяли собою настоящую оппозицию, создавая, так называемую — лже-оппозицию.
«Не верьте ему! — сказала блондинка без обиняков. — Он все лжет! — И толпа, на моих глазах, стала рассасываться. Кто-то еще успел спросить: чем я занимаюсь по жизни? Где можно почитать мои книги? Заметив при этом, что в Интернете пишут много разных глупостей. Почему, я выступаю на российском языке?..»
На этом все и закончилось.
Я спрыгнул с импровизированной трибуны, и, бросив несколько дежурных фраз задержавшимся возле меня иностранцам, неспешно отправился пешком по бульвару Тараса Шевченко.
Рядом со мной пристроился интеллигентной наружности мужчина, примерно, одного со мною, возраста.
— Этот бульвар, раньше Бибиковским назывался. — Начал просвещение мой попутчик, когда мы продвигаемся с ним вдоль шеренг пирамидальных тополей. — На том самом месте, на котором вчера снесли памятник «вождю мирового пролетариата», во время нацистской оккупации, стояла виселица.
— Свято место пустым не бывает. Оба режима считаются человеконенавистническими, — сказал я.
— Дальше стоит памятник Щорсу, красному командиру, — сказал киевский интеллигент.
— И — чекистам, на Лебидской, — показываю свою осведомленность. — Есть еще что сносить!
— Как же я об этом забыл? Надо будет поднимать вопрос, чтоб поскорее снести, — оживляется мой попутчик: — С топонимикой — беда! Мне сюда…, — сказал интеллигент, на пересечении бульвара с Владимирской улицей.
— Мне — дальше до самого Железнодорожного вокзала, а там — на скоростной трамвай, — подхватываю я.
— Спасибо, за интересный разговор, — сказал на прощанье, интеллигент.
— И вам, взаимно. — Мы раскланиваемся на перекрестке, и расходимся по своим делам (он повернул к университету).
…Новый год я встречал с Жанной. Она написала стихотворение, и посвятила его мне. Теперь требовала, чтоб я посвятил ей свой рассказ. Женщины вдохновляют, но не оставляют времени для реализации. Этим, я вышучиваю мысленное обдумывание этого рассказа.
Новый год, как положено, был: с «Салатом Оливье», «Советским шампанским», «Селедкой под шубой» и грузинскими мандаринками. В теплой комнатушке, и с маленькой елочкой на столе. Советская традиция.
…В выходные, сразу же после Нового года, я снова отправляюсь на вече, на Майдан. Жанна намерилась составить мне компанию. Сама она родом из Донецка, из Донбасса, что выглядело для меня, как-то неестественно. «Донецких — не переделаешь! — Приходит мне на ум. — С любого националиста можно создать достойного гражданина; из донецкого совка, может получиться, только маргинал».
Нутро гомо советикуса скукоживается в коконе, сотканном из советских мифов, песен Аллы Борисовны «Галкиной», подобно шагреневой коже, терпеливо ожидая того момента, когда можно снова будет показать свою реликтовую кровожадность, чтоб окончательно раствориться на задворках истории.
Постоянно названивает Жаннина мать из Донецкой области, которая переживает за киевские события. В ее голосе звучат, набатом, нотки тревоги. Создается стойкое впечатление, что, самые главные события, ожидают нас впереди.
«Пусть отчаливают! — в сердцах, говорю я. — Нужно обмотать вашу область колючей проволокой, чтоб не один Янукович больше оттуда не выполз». — «Они, так просто, не сдадутся, — предупредила Жанна. — Братья настроены весьма решительно. Может так случиться, что Донбасс отделится». — «Скатертью дорога! — говорю я в сердцах, уже с порога. — Донбасс
