– Сесть в тюрьму за убийство… – повторила ЮляСахарова и негромко рассмеялась. – Значит, вы не шантажист! Вы прекраснаяфея! Фея-спасительница!

Бабкин молчал, пытаясь подстроиться под нее, но не понимая,куда она клонит.

– Послушайте, фея… Займитесь своими фейскими делами, а?Вот честное слово, не лезьте не в свое дело! А? Ну пожа-а-алуйста! Вы мне всеиспортите, а я не люблю, когда мне что-то портят!

Сергей, не собираясь поддерживать капризный тон, который онавзяла, хотел возразить, и тут Юля внезапно шагнула к нему и провела маленькойпрохладной ручкой под его подбородком возле горла – то ли погладила, то ли вшутку примерилась, как перерезать. От неожиданности Бабкин едва не отшатнулся,но сдержался и лишь перехватил руку девчонки. Маленькая, худощавая Юля Сахаровасмотрела на него, надув губки, и во взгляде ее появились бесовские искорки.

– Отпустите, а не то закричу, – предупредила она,и Сергей разжал пальцы. – Так вот, фея… Вам уже один раз не повезло: выоказались не в том месте, не в то время и услышали то, что вам не нужно былослышать. Другое сказочное создание на вашем месте успокоилось бы, но вы сегоднятолько повторили свою ошибку. Не повторяйте ее в третий раз – вот вам добрыйсовет, милая феечка!

Дочь Тогоева прижала к губам кончики пальцев, поцеловала их,а затем приложила к щеке Сергея – он ощутил холодное прикосновение. Отошла нанесколько шагов, обернулась и добавила с притворным сочувствием:

– А то как бы крылышки тебе не обломали, дорогая фея! Иволшебную палочку в горло не воткнули.

И ушла, негромко цокая каблучками по высохшему к началу маяасфальту.

Бабкин остался стоять на тротуаре с таким чувством, будтособирался поиграть с ужом, а в руках у него оказалась песчаная эфа. Как-тознакомый Сергея, привозивший в Москву экзотических животных, показал ему этузмейку: небольшую, желто-серую, совсем не казавшуюся опасной. Однако энергия,подвижность и быстрота рассерженной змеи ошеломляли – эфа металась по террариуму,потрескивая чешуей, и броски ее были молниеносными.

Сергей запоздало понял, что выбрал неправильную тактику. «Нокто мог ожидать от двадцатилетней девушки такого владения собой?! Онаиспугалась только в первые секунды после того, как я заговорил с ней, а затемтут же пришла в себя. Черт возьми, как бы пригодился здесь Илюшин…»

Бабкин сел в машину, чувствуя себя глупцом. Прокрутив всюсцену в голове заново, он осознал, что дочь Тогоева рассматривала его какугрозу лишь до тех пор, пока он не сознался, что не собирается еешантажировать. А с этого момента он стал для нее помехой, не более.

Обдумывая ситуацию, Сергей поймал себя на том, чтоиспытывает неприличное любопытство: неужели после состоявшегося между нимиразговора Сахарова все равно пойдет на убийство Конецкой? Зная, что естьсвидетель того, как она обсуждала с потенциальным исполнителем подробностиоплаты преступления? Вспомнив ее лицо, надутые губы и капризный голосок, резкоконтрастировавший с первоначальной минутной напряженностью, он подумал, что,пожалуй, этой девушке свидетель вроде него не помеха. «Найдет другогоисполнителя… подстрахуется… Придумает какую-нибудь историю о том, что в кафеона с приятелем всего лишь шутила. К тому же похоже, что она не поверила моимсловам о записи разговора на диктофон и, значит, понимает не хуже меня, чтоникаких улик против нее нет».

Из подъезда, где жила Конецкая, пожилая консьержка выпустиласерого кота, легонько подтолкнула его и закрыла дверь. Кот улегся в стороне, всередине солнечного пятна, и принялся гонять между лапами обрывок оранжевойбумажки, выхваченной ветром из мусорного бака.

Бабкин следил за быстрыми движениями животного, а из головыу него не выходил Олег Тогоев, чистивший мандарины. «Папаша – хищник, и дочка –змея», – подумал он. В ту же секунду по боковому стеклу автомашины выбилибарабанную дробь, он вздрогнул и обернулся. Наклонившись, в окно смотрела ЮляСахарова. Пару секунд она не отрывала от него глаз, затем вдруг подмигнула и отошлав сторону. В руках у нее болтался продуктовый пакет с логотипом ближайшегомагазина.

«…знаешь, Юлька может быть очень целеустремленной, –вспомнились Бабкину слова Ники Церковиной. – Даже не простоцелеустремленной, а упертой, как гвоздь, который только в одну точку можнозабить. Но она сама себе и гвоздь, и молоток».

– Кажется, роли меняются, – хмуро сказал вслухСергей, глядя ей вслед. – Если уже не поменялись.

Он долго колебался перед тем, как ехать к Тогоеву, но витоге так и не позвонил Макару. Бабкин испытывал редкое для себя чувство остройобиды. Он считал само собой разумеющимся, что напарник никогда не отчитываетсяперед ним в своих действиях, но сообщить, что задерживаешься в крошечномпровинциальном городке на неопределенный срок, и отключить телефон без всякихобъяснений – это было для Сергея чересчур.

– Сами разберемся, – проворчал он, стараясьпрогнать подальше мысли о том, как теперь он будет работать без Илюшина и чтоему делать с Юлей Сахаровой.

Ему хотелось надеяться, что фраза, сказанная его другом,была лишь шуткой и через пару недель отоспавшийся и довольный Макар вернется вМоскву, но в глубине души Бабкин сомневался в этом. Илюшин был непредсказуем, иесли он в одночасье решил изменить свою жизнь, ему ничто не помешает.

По телефону Сергей сказал Олегу Борисовичу, что у него естьновости. И первой фразой Тогоева, вставшего навстречу сыщику из-за письменногостола, была веселая:

– Ну что, узнали, чем занимается Юлька?

«Планирует убийство вашей тетушки», – подумал Бабкин,но вслух сказал другое:

– Как раз об этом я и хотел с вами поговорить, ОлегБорисович.

Видимо, бизнесмен уловил что-то в его голосе, потому чтовеселость тут же слетела с него, и Тогоев указал жестом на стул. Сергей сел,уловив краем глаза движение возле книжных шкафов. «У него там охрана спрятана,что ли?» – подумал он, и услышал обращенный к нему вопрос:

– Так что все-таки случилось?

Олег Борисович покачивался в кресле, перекидывая из однойруки в другую пивную крышечку – точь-в-точь давешний серый кот у подъезда. Движениеотвлекало Сергея, мешало ему сосредоточиться, и он с трудом отвел глаза отпоблескивающего кружка. Усилием воли заставив себя сконцентрироваться напредстоящем разговоре, он коротко и сдержанно пересказал Тогоеву то, чтоуслышал от его дочери в кафе торгового центра.

– Д-дура, – выдавил Тогоев, и Сергею показалось,что он заикается от ярости. «Еще бы – узнать, что родная дочь замышляетхладнокровное убийство», – подумал он с сочувствием к бизнесмену. –Ч-чертова идиотка!

Тогоев поискал под столом, извлек несколько мелкихмандаринов, зажал их в руке. С проворством обезьяны принялся чистить один изних, но, не дочистив, остановился и крепко стиснул в кулаке переспелый плод.Шкурка треснула, и сок закапал на матовую черную поверхность стола. Глядя на это,Сергей подумал, что в лихорадочных движениях Тогоева есть что-то болезненное.