ты, я смотрю, времени зря не теряла, – Арланд одобрительно поджал губы. – Я-то думал, Дейк тебя за красивые глаза рядом держит, а ты, оказывается, еще и в делах помогаешь… Тоже что ли себе ведьму в помощницы завести, когда выпущусь из ордена?

– Собеседование в ближайшей пыточной устроишь? – усмехнулась я.

– Вредная ты, – вздохнул инквизитор, наконец, садясь на лавке и потягиваясь. Черный костюм повторял все его движения, как вторая кожа. Казалось, в нем Арланд чувствует себя так же уютно, как в домашней пижамке. Кожаной пижамке с металлическими деталями килограммов на шесть.

– А к ведунье тебе со мной идти нельзя, – заметила я. – Ты же инквизитор: они при тебе могут и мертвыми прикинуться!

– И то верно, – кивнул Арланд. – Что ж, хотя человек такое проклятье не наведет, проверить будет не лишним. Иди к своей ведьме, а у меня работенка все равно гораздо приятнее, – он мечтательно улыбнулся. – Пойду на рыбалку, посижу у речки, вдали от всех, красота…

Так и не найдя ни одной приличной рубашки, я решила, что сегодня похожу в старом, а вечером устрою большую стирку. Повесив на пояс черепок домового, кинжал, перекинув через плечо небольшую сумку со всем самым необходимом, надев плащ и натянув шляпу, я вышла на улицу, где меня уже ждал Нольг.

В руках у него была большая и наверняка тяжелая корзина, накрытая белым полотенцем.

– Пошли, – буркнул он и направился к воротам.

По деревне мы шли молча. Неразговорчивый Нольг все время смотрел вперед и, кажется, даже не моргал. Те немногие селяне, которые не были заняты делами, повылазили из домов, чтобы посмотреть на нас. За спиной то и дело раздавались неприятные перешептывания.

Нольг не обращал на это никакого внимания, а мне стало как-то не по себе: вспомнились события в Верегее. Но тут, думаю, меня в обиду не даст Нольг, да и Арланд пока не так далеко… Нет, уж лучше не думать о плохом, а занять себя другими мыслями, по делу.

Вот интересно, для этого рыжебородого гиганта такой интерес общества привычен или он просто по жизни невозмутим, как сам пень? Судя по словам Эргеи, их семья тут самый главный объект для сплетен. Хотя это не так удивительно. Дом у них стоит отдельно от прочих, да и по добротности выделяется из толпы черных избушек. Одеты его хозяева почти как горожане, в той таверне я бы не взялась сказать сразу, откуда они. Табун лошадей в тридцать восемь голов, конюшня, пастбище, и все у одной семьи. Действительно, тут есть чему завидовать.

Интересно, как это они приобрели такое богатство? Семейное дело, передавшееся по наследству одному из супругов? Надо будет узнать. Конечно, вряд ли это важно, но мне любопытно… может, тоже конями заняться? Прибыльное, видно, дело!

– Нольг-Нольг, а куда ты идешь? – вдруг подбежала к нам какая-то девочка лет пяти.

– Навестить старушку Агапу в лесу, – улыбнулся медведь, садясь на корточки перед девчушкой. – А ты куда бежишь? От мамки зачем ушла?

– Она меня стирать заставляет, – сморщила курносый носик девочка. Я умиленно улыбнулась, глядя на это деревенское чудо в платочке и с русыми косичками.

– Надо матери помогать, – назидательно сказал ей Нольг. – Иди к ней и не убегай больше, а я вернусь и сделаю тебе деревянную лошадку.

– С гривой? – загорелись серо-зеленые глаза.

– С гривой и хвостом, – очень серьезно кивнул Нольг. – Ну все, беги, а я пойду.

– Ага! – кивнула девочка, потом развернулась и весело поскакала куда-то. Нольг встал с земли и посмотрел на меня.

– Инга, – объяснил он.

– Тебя и дети любят?

– Любят. И я их люблю. Чего их не любить? Они хорошие, веселые, у них перед глазами и мир другой, – сказал Нольг, продолжив путь. – А ты, ведьма? Ты думаешь, что дети – это бестолковые животные, не умеющие мыслить по-человечески?

– С чего ты взял? – удивилась я. Похоже, ведьм в этом мире не любят даже буддисты. – Не могу сказать, что я в большом восторге от детей, но и неприязни не испытываю. Дети и дети, мне они и не попадались толком.

– Ведьма.

– Да что ты все «ведьма» да «ведьма»!? – возмущаюсь. – Я вполне себе человек, между прочим! Просто у меня больше прав и возможностей, вот и все. Я не виновата, что родилась лучше, чем вы. И не надо делать из меня кровожадную заразу, которой я не являюсь!

– Вы, ведьмы, на людей даже не похоже, – заметил Нольг. – Одеваетесь, как мужчины, говорите, как мужчины. В вас ни нежности, ни мягкости женской нет. Вы не пойми кто, на вид вроде и обычные девушки, а как внутрь заглянешь, так упадешь, сколько там темноты.

– Ты же меня совсем не знаешь! – я попыталась оправдаться, но вышло вяло. Что-то душе подсказывало, что Нольг прав: никогда я не буду счастлива одной только женской долей хранительницы очага. – Откуда такое предвзятое отношение к ведьмам? Много ты их вообще видел?

– Достаточно для того, чтобы знать вас и судить. У вас у всех одинаковые души, очень малым вы друг от друга отличаетесь. Я еще не встречал живых женщин, не готовых любить. Это плохо и против самой вашей природы. Но все ведьмы ни к кому, кроме себя, никаких особых чувств не имеют.

– Много ты знаешь о моей природе, деревенщина…

– Ну ладно, любишь ли ты кого-нибудь? Хоть бы и мужчину? – охотно пошел на попятную Нольг.

– Может, пока достойных не встречала, – пожимаю плечами.

– Сердце у тебя, может, и честное, но холодное. Сама ты это знаешь, вот и злишься, – объяснил он. – Жалко мне тебя. Тяжело это, с холодным сердцем.

– Но…

Завязался разговор о том, кто такие ведьмы. К моему большому удивлению Нольг привел мне столько примеров ведьм, что я невольно про себя предположила, что он состоит в каком-нибудь кружке по встрече с ними. Но, как выяснилось, просто он с отцом и братом часто ездит в город, а там этих ведьмовских лавок очень много, они часто туда заходят за лекарствами и травами для животных, вот оттуда и пошли знакомства, на основании которых Нольг сделал такие выводы.

В нашем разговоре я пыталась хоть как-нибудь отстоять честь своих сестер, но то, что Нольг приводил в качестве примеров в основном неоспоримые факты, здорово осложняло дело.

За этой увлекательной беседой мы дошли по тропинке до леса, а там, пробираясь через кусты, за час или чуть меньше добрались до дома старухи, обсуждая и сравнивая по пути жизнь ведьмы и жизнь коневодов. Нольг оказался на удивление добротным собеседником, умным и рассудительным человеком, чего