Брат говорил, что всё разрешит и ректор Агастус, конечно, их защитит.

Лиана ему верила, но не могла не нервничать. Всё случилось так внезапно… Она правда не знала, что предпринять.

Из темного угла комнаты медленно вышел Карсейн. Магия, оплетающая его, постепенно рассеялась, оставляя чёрные всполохи. Дега немного нахмурилась, так как смутно осознавала: ему нельзя быть в кабинете декана Алхимии.

— Ты защиту взломал? – беспомощно уточнила девушка.

Вампир загадочно хмыкнул.

—… У меня просто есть свои методы. Но, хватит об этом. Как ты? – в его голосе звучало неподдельное волнение.

Своевременный вопрос. Итак, как она?

Лиана ощущала себя как человек, переживший коллапс, сильнейшую стрессовую ситуацию. В тоже время, на этот раз, кажется, всё обошлось…

По крайней мере, она на это очень надеялась.

— Не очень хорошо, но и не так плохо, как могло бы быть, - вымученно подытожила природница, - а ты… Как ты… Поживаешь?

Вермонт коротко улыбнулся, пожав плечами:

— Разве у меня намечались проблемы? Я в полном порядке, - как и ожидалось, боевик будто и вовсе не волновался ни о чём.

Что, конечно, не совсем правда.

— Однако… - продолжил Карсейн, - этот ублюдок, ты… Ты реально с ним помолвлена была?

Щеки девушки налились гневным румянцем. Она сжала зубы покрепче и норовисто мотнула головой, а потом ответила:

— Нет! Никогда, ни в жизнь… С кем угодно, только не с ним.

— Вот как… - с губ Вермонта сорвался облегчённый вздох, - а я уж подумал… Он кто, какой-то принц?

Лиана немного заколебалась, словно не зная, какую часть этой истории можно раскрыть и, в итоге, тихо призналась:

— Он действительно младший принц Стригии.

Блондинка отвернулась, досадливо прикусив губу. Она явно не хотела говорить об этом человеке, только не сейчас, когда воспоминания ещё так свежи.

— Ясно, - лаконично произнёс Вермонт. В его глазах плавало упрямство: вампир однозначно не хотел мириться с тем, что она не посвящает его в свои тайны. Но он, ко всему прочему, понимал: всему своё время.

Лиана опустила пальцы на браслет и попыталась его снять, проговорив:

—… Ты хорошо придумал с этой помолвкой… Как его расстегнуть?

Ответом ей стало странное молчание. В черноте глаз Карсейна мелькнул алый огонёк и он бесстрастно признался:

— Никак. Помолвка настоящая.

Глаза девушки расширились. Она нервно дёрнулась, нервозно коснулась пальцами места укуса на шее и впервые выругалась так, как не ругался даже боевик в тяжелые времена.

— Х… Хватит п-прикалываться, - её голос предательски дрожал.

— Другого способа спасти тебя не было, - спокойно произнёс Карсейн, - я принял спонтанное решение.

— Ты издеваешься, - выдохнула Лиана, - нет, ты… Ты просто за человека меня не считаешь.

— Я тебя за человека не считаю? – чёрные глаза Карсейна агрессивно сузились, - ты сбегала от меня, как от чумы, пока я просто пытался поговорить.

— …Встречался с гребанной преподавательницей, втянул меня в свои игры… Ты меня мучил, Карсейн. Я так старалась просто забыть обо всём, а теперь… Ты реально это сделал? Надел венчальный браслет? – Дега вцепилась в него пальцами, глубоко царапая кожу ногтями.

— Остановись! – Вермонт изменился в лице и рванулся вперёд, но мгновенно получил звонкую пощечину, отчего даже отступил, коротко ругнувшись.

— Я не хочу с тобой говорить, - прошептала Лиана, свернувшись калачиком на диване.

— А придётся, - хрипло произнёс вампир, прежде чем выйти прочь.

Когда она осталась одна… Лиана почувствовала сожаление. Нет, не о пощечине (её Карсейн заслужил). Она просто… Сожалела обо всём.

Что больше нельзя повернуть назад.

На самом деле, она знала, что Сейн сделал это для её спасения, «погеройствовал», и от того… Было ещё больнее. Словно данный браслет она получила из жалости, из простой необходимости.

… Но совсем не из-за чувств, которые бурлили в груди Лианы.

Она любила вампира. И тем больнее было осознавать: на чужом горе своего счастья не скуешь.

Если их союз, всё же, состоится… Он будет пресным и навязанным. И её потенциальный «муж» слишком увлечён «любовницей» с золотыми, струящимися кудрями.

Лиана не может всю жизнь играть в эту игру.

Она подобного не хочет.

Потому это и заслуженная пощечина.

Этот удар не только для Вермонта, он, прежде всего, удар по её сердцу.

Чтобы не расслаблялась и не пыталась присвоить себе чужое… Чужую историю любви.

*  *  *

Лиана провела с Эрианом следующие несколько дней, скрываясь от слухов, которые там и тут звучали по всему Кэр-Триан.

Природница официально болела и то не являлось откровенной ложью. Дело в том, что из-за нервов у неё поднялась температура и жутко болела голова, потому Дега-старший и заботился о ней, как мог, обреченно качая головой.

В его памяти Ли болела очень редко. Она была из тех детей, что внешне не казались крепкими, но, тем не менее, обладали хорошим здоровьем. Впрочем, на неё всегда очень сильно влияли эмоциональные встряски.

Когда погибли её родители, Лиана была ещё малышкой, но Эриан помнил, какая жуткая лихорадка поразила хрупкое тело двоюродной сестры… Тогда его собственные родители даже решили, что она, вероятно, не выживет.

Благо, в итоге, всё обошлось. Позже оказалось, что болезнь была связана и с пробуждением дара: утром вся комната Лианы украсилась распустившимися цветами.

Сама Ли мало что сохранила в памяти о тех временах. Она пришла в себя после лекарственных настоек, заботливо влитых в горло Эрианом и, наконец, вернулась в свою комнату общежития.

Танария встретила её прямо на пороге. Лицо дриады исказилось от волнений и она сбивчиво проговорила:

— Лиана?... Чт… Что с тобой произошло? Я места себе не находила! Хорошо, что Карсейн сообщил мне, что ты жива и тебя не похитили…

Имя вампира не просто резануло слух – ударило прямо по сердцу.

Дега, будучи ослабленной, подошла к своей кровати и тихо уточнила:

— Он приходил сюда?

— А? – Танария похлопала длинными ресницами, - да, все спрашивал о твоей жизни в АТиЗ… Ну, ты об этом почти не рассказывала, да и у вас с ним разлад, поэтому я ничего не сказала, ха…

«Он пытался узнать о причинах приезда сюда Фридриха!» - эта мысль вызвала противоречивые эмоции.

Лиане стоило разозлиться,  но, вместо этого она, кажется… Испытала секундную вспышку радости от того, что Карсейн о ней заботился.