объясняться с местными чиновниками.

Кунцевич вытер руки платком, потом провёл ладонью по лицу.

— Вот что, Ваня, поезжайте-ка вместе с этим сообразительным парнишкой в Жагоры за становым приставом, пусть захватит с собою надзирателя, потом судебного следователя, прокурора и, само собой, доктора. Покажешь, где кто живёт? — обратился Мечислав Николаевич к парнишке.

Последний только молча кивнул.

Если бы Кунцевич не распорядился огородить верёвкой яму с жуткой находкой, приехавшие через час затоптали бы всё, и не осталось бы ни одного следа. Хотя, пока длилось ожидание, Мечислав Николаевич на коленях облазил яму и пространство в радиусе нескольких саженей вокруг неё, но не нашёл ничего, заслуживающего внимания.

Первым прискакал на лошадях из Попелян становой пристав Руссакович в сопровождении полицейского урядника и трёх стражников. Несмотря на грузную фигуру и одышку, Полуэкт Осипович резво соскочил с коня и, не здороваясь, спросил, тяжело дыша и с трудом выговаривая каждое слово:

— Вправду сын фон Линдсберга убит? — В глазах его стоял призрак страха, руки тряслись, как у старого пьяницы.

— Да, — коротко ответил Кунцевич. У него кошки скребли на душе, словно он сам был виновен в гибели молодого человека.

— Господи, — пристав огляделся, словно в первый раз увидел и рощу, и жёлтую листву, и людей, стоящих неподалёку, — почти у самого дома! Самого Филиппа Иваныча! Господи, что деется? Что деется? Нашего предводителя сына-то… Не верится мне! Как же так? Не иначе, кто-то разума лишился, чтобы руку на сына такого человека поднять, — продолжал он бубнить себе под нос.

Только спустя несколько минут пристав посмотрел на Мечислава Николаевича и поинтересовался недружелюбным тоном:

— Простите, а вы кто будете?

— Чиновник для поручений при начальнике сыскной полиции Санкт-Петербурга Кунцевич, — отрекомендовался сыскной агент.

Полуэкт Осипович грозно сдвинул на переносице брови — явно хотел сказать нечто грубое, но не посмел.

— Вы, господин чиновник, какими судьбами оказались именно в этом месте?

— Простите, с кем имею честь разговаривать? — совершенно спокойным голосом спросил Мечислав Николаевич.

Пристав вначале оторопел, но успокоившись, решил за лучшее представиться. Даже выпятил грудь вперёд.

— Становой пристав Руссакович.

— Мечислав Николаевич, — сказал Кунцевич.

— Полуэкт Осипович, — без особых раздумий выпалил приехавший, потом спохватился: — Но позвольте, как вы оказались в наших краях?

— По делам службы, — сухо произнёс Кунцевич, но тут у него мелькнула мысль, что придётся заниматься дознанием с местными, если те, конечно, позволят. — Я командирован начальством для опроса господина фон Линдсберга по одному из ведущихся нами дознаний.

— Опросили? — в голосе пристава звучало то ли осуждение, то ли разочарование, то ли издевательское превосходство местного жителя.

— Не успел, — вполне серьёзно ответил петербургский гость.

— То-то, — и продолжал, уже тоном ниже: — Как же Филиппу Иванычу-то доложить? Он-то… Господи, родного дитятю потерять, да ещё рядом с имением… Спуску он точно никому не даст, а если и даст, то поспособствует, чтобы на службу в сибирские губернии отправили.

— Крут? — спросил Мечислав Николаевич.

— Ещё как! У него здесь… — но пристав тут же прикусил язык, сочтя, что слишком разоткровенничался со столичным чиновником.

Не успели нарушить последовавшую паузу, как к роще подкатило ещё несколько экипажей. Из первого вышел полноватый господин с профессорской бородкой в цивильной костюмной паре. Поправил очки и, заметив станового пристава, направился к последнему. Вторым спустился на землю высокий худой господин в чиновничьем мундире со знаками надворного советника.

— Этого только не хватало, — прошептал Руссакович.

По тому, каким быстрым шагом, почти бегом, приблизился Полуэкт Осипович к прибывшим, Кунцевич понял, что явились местные начальники должностью повыше станового.

— Любезный Леонид Мартинович, рад вас видеть у нас, — пристав осознал, что сказал что-то не то, и поспешно добавил: — конечно, не рад, но… — совсем запутался, покраснел, как варёный рак и умолк, прошептав: — то есть, конечно, рад.

— Что тут у вас, Полуэкт Осипович, творится? — не поздоровавшись, произнёс тот, что пониже.

— Сынка нашего дорогого Филиппа Ивановича, — выпалил пристав, — это самое… — кашлянул в кулак, — убили, в общем.

— Так-с, — процедил сквозь зубы тот, что повыше. — Убили, или он сам… того? — и пошевелил пальцами в воздухе.

— Не… — Руссакович растерянно посмотрел на петербургского чиновника, понимая, что сам не удосужился осмотреть ни труп, ни место преступления, — я…

— Полуэкт Осипович!.. — нетерпеливо сказал тот, которого пристав назвал Леонидом Мартиновичем.

— Разрешите? — Кунцевич подошёл к местным чиновникам и приподнял шляпу.

— А это кто такой? Почему сторонние люди у вас?

После того, как гроза миновала, Мечислав Николаевич отрекомендовался.

— Как это вы, сударь, оказались на месте преступления прежде, чем о нём узнали мы?

— В столице мы ведём дознание об убийстве приятеля господина фон Линдсберга. Меня командировало сюда моё начальство для уточнения некоторых вопросов.

— Странно — ради нескольких вопросов ехать в такую даль. Не проще ли было телеграфировать господину фон Линдсбергу? — спросил тот, что пониже.

— Начальству видней, на то оно и начальство. — На губах Кунцевича появилась кислая улыбка, показывающая, что он простой исполнитель.

— Странное дело… Разрешите представиться: Леонид Мартинович Сосновский, исполняю должность уездного исправника, а это, — он махнул рукой в сторону, — прошу любить и жаловать, мой помощник Морозов, — и добавил: — Дмитрий Севастьянович.

Помощник с высоты немалого роста посмотрел на петербургского чиновника и тоже приподнял шляпу.

— Значит, вы первый оказались на месте преступления?

— Получается, что так, — ответил Мечислав Николаевич.

— Сделайте милость, скажите: как вы сумели найти бедного Карла Филипповича?

— Видите ли, прежде чем соваться в пасть льва… Простите, что так говорю, но я много наслышан о… чудачествах старшего фон Линдсберга. Вот и решил, так сказать, провести рекогносцировку, — он без запинки произнёс последнее слово, — и после этого нанести визит уважаемому Филиппу Ивановичу.

— Странные у вас методы, господин… э…

— Кунцевич, — услужливо подсказал Мечислав Николаевич.

— Да-да, господин Кунцевич. Вы все дела ведёте подобным образом??

— Простите, Леонид Мартинович, но я здесь чужой и поэтому не знаю многого. Не хотелось бы попасть как кур в ощип…

Сосновский погрозил пальцем петербургскому чиновнику.

— Но ведь попали? — и тут же перевёл разговор на другую тему. — Что-то, господа, Викентий Алексеевич опаздывает. Скоро начнёт смеркаться, и тогда не увидим ни зги. Да и обыскать, как мне кажется, надо рощу. Вдруг что-то там обнаружится? Кстати, — обрадовался новой мысли уездный начальник, — Карл Филиппович, кажется мне, служил в гвардии?

— Совершенно верно, — за всех ответил Кунцевич.

— Уж не произошла ли здесь дуэль? Я слышал, что прапорщик прибыл в имение ещё неделю тому. А эти офицеры, особенно гвардейские, такие вспыльчивые!

— Увы, — опять за всех ответил Кунцевич, — господину гвардейскому офицеру перерезали горло.

— Ну, может быть, саблей?

— Леонид Мартинович, на дуэли присутствуют секунданты, доктор, а здесь тело убитого брошено