— Ивьенто. Сколько он платит за меня?

— Я не знаю, господин. Деньги получает мама, а я…

— А ты делаешь всю грязную работу. Несправедливо.

Элишка замерла, прижимая руки, сложенные домиком к груди. Сейчас она была похожа на испуганную птичку с большими оленьими глазами. Если бы отец не навязал ее Мардару, возможно они смогли бы сдружиться.

Мардар ощутил невыносимую усталость в мышцах. Он бы и рад пойти домой, но площадь не отпускала его. Он знал, что там, за поворотом в сырой камере сидит другая девушка, просившая его о помощи.

— Господин, позвольте вам помочь, вы так устали, утомились, — Элишка старалась говорить спокойно и ровно, как научила ее Эдиона, но этот тон еще больше раздражал младшего господина.

— Прошу тебя, уйди. Иди к своей матери или в поместье, куда угодно, Элишка, только уйди, — взъелся он в ответ.

— Не гневайтесь на меня, милорд, — улыбнулась девушка.

Мардар постарался как можно ласковее погладить ее по голове и увидел, как улыбка с лица Элишки медленно сползает.

— Проваливай, — прошипел он и отвернулся.

Он ненавидел себя за то, что заставляет ее бояться. Но что он мог поделать? С первого дня девушка шарахалась от него, как огнем ужаленная.

Стоило ожидать, что Элишка не тронется с места, преданно хлопая глазами.

— Так холодно, милорд, очень холодно, — для убедительности она потерла ладони, пытаясь согреть их паром изо рта.

Мардар подхватил ее за локоть и поволок за собой. В этот раз она победила, благодаря настойчивости. Но завтра ему обязательно удастся ее отослать и дойти до городской тюрьмы.

Мужчина наблюдал за ловкими пальцами Элишки, пока она расстёгивала пуговицы на сюртуке и раздела его. Он не сопротивлялся, привык уж, что девчонка возится с ним как с шальным ребенком. Его недовольство выдавала только кривая ухмылка.

— У тебя есть кто-то на примете? — Вдруг спросил господин.

— Что вы имеете ввиду, мой господин?

— Мужчина, друг, за которого ты могла бы пойти замуж, — подбирать слова становилась труднее, Мардара начало клонить в сон, он старался удерживать последние крупицы сознания.

— Нет, мой господин, моя жизнь целиком принадлежит вам.

Мардар грустно выдохнул.

— И ты не собираешься замуж? Не хочешь создать собственную семью?

— Нет, мое счастье — это быть рядом с вами, милорд.

Девушка повесила одежду господина в шкаф, расстелила его постель, взбила подушки. Она бы приготовила и ванную, но сомневалась, что у господина Мардара хватит сил.

— Что если я заплачу тебе? Именно тебе, Элишка. И ты уйдешь навсегда.

Девушка повернулась, чтобы видеть господина. Она улыбнулась и наклонила голову набок, как проказливый щенок.

— Я не могу уйти, мой господин. Лорд Ивьенто не позволит.

Мардар опасно приблизился к ней, склонившись перед девушкой, чтобы быть одного с ней роста.

— А мы вот, что сделаем, — доверительно зашептал он, склоняясь над ее ухом.

Мужчина вертел в руке простенькую женскую заколку, перекручивая ее между пальцев и мечтательно улыбался. Прошло пять дней с тех пор, как он оттаскивал Наяду от Знатного. Он вспоминал жизнь до того, как появились голоса. Все его существование разделилось на до и после. Мардар давно потерял надежду, если редкие проблески и случались, то длились не долго, а по истечении этой короткой передышки, голоса возвращались и становились агрессивнее.

Сейчас надежда вернулась вместе с голубоглазой девушкой. Только бы она его не боялась, мечтательно размышлял младший господин.

В его покои тихо постучали и сразу вошли без разрешения. Мардар не видел смысла разворачиваться к гостю и продолжал вертеть заколку.

— Достал?

Младший господин кивнул.

— Ну?

Он тяжело вздохнул, поднимаясь. Из ящика в столе он достал сложенные вместе листы бумаги, завернутый в платок кристалл и склянку с кровью, все это он передал в руки пришедшего, стараясь не смотреть ему в глаза.

С одной стороны, он совершал предательский и непоправимый поступок, передавая вещи, которые достались Наяде с таким трудом, она жертвовала собой, чтобы вынести это из дома Хеуда. С другой, он просто выкупал ее жизнь у отца. Для Ивьенто ничего не значило казнить еще одного человека.

— Поклянись, что исполнишь обещание, — Мардар задержал руку на кристалле, дожидаясь ответа.

— Разве я когда-нибудь подводил тебя, брат? — Дамир улыбнулся, принимая ценные дары. Он сразу догадался, когда Элишка прибежала в кабинет их отца зареванная и побитая. Мардара можно было обвинить во многом, но не в насилии. — Ты хоть знаешь, сколько отцу пришлось заплатить ее мамаше?

— Меня должно это волновать? — Нахмурился младший господин. — Это была его идея, я не нуждаюсь в няньке.

— Точнее, в этой няньке, ведь тебе по нраву другая.

Мардар не стал спорить и просто кивнул. Едва ли расчётливый подлый братец способен его понять.

— Хочешь поступить правильно? Сожги все эти побрякушки, — попытался он вразумить брата.

Дамир громко рассмеялся и махнул в сторону Мардара рукой.

— Вот ведь глупец. Ты хоть знаешь, что это?

Ему не было дела до королевских заговоров и прочей гадости.

Дамир оставил брата, не прощаясь.

Голоса наступали, крича, ругаясь, умоляя, презирая, проклиная. Мардар стиснул голову руками, скалясь и сдерживая крик. Из носа маленькой струйкой потекла кровь, младший господин тяжело опустился на кровать, уговаривая себя потерпеть. Скоро. Совсем скоро все закончится.

В первое же утро в тюрьме Наяда остро ощутила, как плохо быть смертной, состоять из крови и плоти. Во время драки с Хеудом она не ощущала полноценно весь спектр болевых ощущений, находясь в том состоянии, когда можно отрезать себе кончик пальца и не заметить.

Очнувшись утром, она едва ли могла пошевелиться. Поначалу девушка не понимала, что болит сильнее, но пришла к выводу, что одинаково протягивает болью каждую клеточку ее тела. Скорее всего последствия ручных молний. У нее не нашлось сил для того, что почесать саднящую щеку и утереть рукавом корку крови из-под носа.

Огромным трудом стало рассмотреть камеру, лишь дважды повернув голову в разные стороны. Но даже не смотря на опустошение и боль, сердце девушки отбивало дробь, требуя действовать. К вечеру она заставила себя встать на четвереньки и проползти до отхожего места в качестве железного ведра. Обратный путь до подстилки занял у нее вдвое больше времени.

Из-за головокружения в глазах у узницы двоилось, камера стала казаться больше и шире, чем была изначально.