— Вам так хочется поймать меня на лжи? Даже не думайте, что сможете меня поймать! — она тоже посмотрела на него поверх бокала.

— Попробуйте суп, монна Росси. И не сомневайтесь — конечно же, я вас поймаю.

Слуга незаметным движением убрал тарелку-блин и вернул тарелку-шляпу, в которую другой слуга осторожно налил суп из большой фарфоровой супницы. Нечто белое, похожее на жидкое пюре, украшенное веточкой розмарина и благоухающее мускатным орехом. Аромат специй Миа уловила сразу, а вот подобного блюда ей даже видеть не приходилось, не то чтобы есть.

В гетто готовят всего-то три блюда в разных вариациях из всей добытой за день снеди. Буйабесс — рыбный суп из того, что мальчишки стащили на рыбном рынке или удалось выловить в лагуне. Кассуле — фасолевая похлёбка, которую едят едва ли не каждый день, потому что фасоль сытная, да и стоит дёшево. И потофе — это если получилось разжиться мясом. На все случаи жизни один большой котелок над костром, куда идёт весь дневной улов вместе с овощами, нарезанными крупно: морковь, капуста, лук…

В пансионе кормили и вовсе скромно, герцогиня Ногарола не была щедра, да и чревоугодие считала одним из главных грехов. И только когда дела в её лавке пошли на лад, Миа смогла позволить себе некоторое разнообразие в еде. Но чтобы готовить такой суп, нужно что-то большее, чем фасоль и латук, а ещё повар и куча свободного времени!

— Не смотрите так, монна Росси, это не смертный грех, а всего лишь гинестрата — яичный суп. Его готовят в материковой Альбиции, — произнёс маэстро как будто невзначай. — Этот рецепт я привёз с собой, когда вернулся сюда. Уверен, вам понравится.

— Этот суп тоже должен что-нибудь «усилить и разбудить» или его можно съесть просто так, не расшаркиваясь? — усмехнулась Миа, взяла ложку и отвесила тарелке ещё один поклон. — Синьор суп, вы позволите?

Маэстро некоторое время смотрел на Дамиану, и выражение его лица она понять не смогла: то ли он пытался усмехнуться, то ли наоборот подавить усмешку, но хорошо хоть просто промолчал на этот раз. А Дамиана успела заметить, как именно он держит ложку, и скопировала в точности его движение. Пусть не думает себе, что она видит впервые какой-то там вельможный суп!

На смену супу появились запечённые баклажаны, мидии в белом вине с укропом и лобстер, которого полагалось есть не как в гетто — разламывая руками или дробя панцирь камнем прямо о набережную канала, а щипцами и специальными вилками, похожими на крючки. От щипцов и вилок толку было мало — что там выковыряешь с их помощью?! В гетто, если вдруг удавалось добыть лобстера, с ним не церемонились — ели руками, тщательно обсасывая каждый кусочек, но за столом Скалигеров такое вряд ли можно было себе позволить.

И Миа сначала по привычке схватилась руками за панцирь, но поймав снисходительный взгляд одного из слуг, решила, что обойдется, пожалуй, и без лобстера. Всё равно есть его так, как едят патриции — отправляя в корзину самое вкусное, всё равно, что выкинуть. И можно сказать, что этот лобстер умер почём зря.

Апофеозом обеда стало каре ягненка с розмарином и тимьяном, и снова соусы, и приправы, и мудрёные слова пополам с наставлениями маэстро. И глядя на тарелку, на которой тонкие рёбрышки ягнёнка были выложены безупречным веером, словно произведение искусства, Миа подумала, что, кажется, этот обед она не переживёт, потому что тут снова понадобился особенный нож и особенная вилка. И появились новые правила по поводу того, как что резать, какой толщины и в какой последовательности макать в соусы.

Каждое блюдо маэстро сопровождал замечаниями о том, что Миа ест его неправильно, берёт неправильный прибор, не то вино, не ту салфетку и вообще, кажется, даже смотрит на него не так. И каждое блюдо назло маэстро Миа приветствовала шутовским поклоном и краткой приветственной речью, и под конец обеда стала специально брать не те вилки и ножи, чтобы досадить хозяину дома. Вино придало ей уверенности, но маэстро, конечно же, сделал замечание, что вино следует пить небольшими глотками, а не напиваться, как животное, потому что опьянеть за обедом в приличном доме считается жутко неприличным.

Когда подали десерт: сыр и парфе, Дамиана решила, что на этом следует остановиться. Иначе ей станет плохо прямо за столом. Не хватало, чтобы маэстро насмехался ещё и над её обжорством.

— О, Святая Лючия, — пробормотала Миа, отодвигая от себя десерт, — теперь я понимаю, чем всё время заняты патриции и зачем вам надо усиливать голод! На такую перемену блюд весь день и уйдёт!

— Вы же упали в голодный обморок, монна Росси, — произнёс маэстро, прикладывая салфетку к губам, — считайте этот обед проявлением моего участия и извинениями за тот завтрак, который вы не съели, явившись сюда. И, надеюсь, я компенсировал те триста сантимов, что уплыли вместе с окунями? А теперь, полагаю, вы достаточно пришли в себя, чтобы продолжить работу? Кофе принесут в кабинет.

— И что вы хотите от меня теперь? Я же всё рассказала.

— Мне нужно нарисовать тот знак, что вы видели на руке мужчины в вашем… видении. Так что идёмте, я буду рисовать с ваших слов.

Дамиана с радостью выбралась из-за стола, пообещав себе больше никогда сюда не возвращаться. Да, еда оказалась выше всяких похвал, но подтверждение того, что это была публичная порка, без труда читалось в глазах слуг.

Ладно, маэстро Л'Омбре, вы у меня ещё вспомните это ваше «усиливать голод»!

Райно распахнул окна в кабинете и расположился в кресле за столом, а гадалка напротив.

— Расскажите мне подробно, что вы видели, и как можно более детально, — произнёс он, беря в руки карандаш и раскладывая листы.

Он попросил её не просто рассказать, а показать, как были расположены руки мужчины, как он стоял, как склонился, и вообще всё, что она только сможет вспомнить. А сам слушал, прикрыв глаза, полностью погрузившись в звук её голоса и делая на листе наброски.

Обычно люди плохо умеют описывать увиденное, не замечают существенных деталей, не могут подобрать слов или достаточно ярких сравнений, но у этой странной девицы всё получалось просто отлично, особенно для той, кто придумывает детали на ходу.

А в то, что она не придумывает всё это, ему до сих пор не верилось. Слишком уж многое из увиденного за последние сутки, отвергал его практичный ум. И всё, что говорил Лоренцо о древней крови, об осколке магического зеркала — всё это не могло быть правдой. Вот так запросто носительница древней крови оказалась цверрской гадалкой, совершенно случайно попавшейся ему на пути? Таких случайностей в этом мире не бывает. И уж точно их не бывает у Лоренцо.

Одна такая «случайность» когда-то едва не стоила ему жизни, второй раз он в эту же ловушку не попадётся.

Эта девица очень наблюдательна — этого у неё не отнять. А как же ещё выманивать деньги у доверчивых старух? И не только старух. Она очень осторожна в том, что говорит, потому что на его приманку в виде человека в маске и с мешком, она так и не клюнула. Она далеко не глупа и очень даже недурна, и видимо, она вытянула подробности их жизни у тёти Перуджио, иначе как ей удалось так легко окрутить Лоренцо? Хотя… может то, что она недурна, сыграло главную роль? Лоренцо всегда нравился такой тип женщин. А ещё она отличная актриса — надо признать, сегодняшний обед его изрядно повеселил. Не думал, что обед с гадалкой из гетто может оказаться настолько занимательным…