Кажется, у него целый альбом её портретов.

Мальчишка-башмачник смотрит, как рисунки один за другим летят в воду, а потом и пустой альбом падает вниз, и связка карандашей…

И столько боли в этом жесте, как будто маэстро вырвал собственное сердце.

— Да вы самый настоящий маньяк, маэстро! — пробормотала Миа, сбавляя шаг и поправляя растрепавшиеся волосы. — Подумаешь, девушка вышла замуж за другого! Что теперь, душить каждого, кто про это скажет?!

Всё сегодня было неожиданно и странно. Никогда ещё Светлейшая не открывала перед ней так много тайн. Раньше её видения были смутными, обрывочными и не такими частыми. А уж чтобы столько раз за один день! Такого и вовсе не бывало. Но теперь всё, что она видела, находясь рядом с маэстро, сияло разноцветными красками, волновало ощущениями и запахами. Его руки, творящие волшебство, и эти картины, полные чувственных переживаний и такие яркие, и его взгляд… Эта девушка настоящее наваждение, ради которой он будто заложил душу дьяволу…

О, нет! Ей не стоит искать оправданий патрицию! Он бы и задушить её мог! И к тому же, она не хотела бы всего этого видеть. Это как подглядывать за влюблёнными в замочную скважину! А ей всего-то нужно найти убийцу «бабочек», отработать шестьсот дукатов и аривидерчи! Какое ей дело до страданий его души? Если бы это были какие-то тайны, интересные синьору Лоренцо, тогда другое дело.

Но Светлейшая упорно подсовывала ей сердечные раны маэстро, едва он оказывался рядом.

И то, как он посмотрел на неё сегодня…

Ей не впервой сидеть рядом с мужчиной, раскладывая карты или глядя в шар, иногда даже держа их за руку. И они все тоже смотрели на неё. Иногда делали сальные намёки или пытались шутить, но это её мало тревожило. Она умела поставить на место любого, но не в этот раз. В этот раз она просто испугалась.

Вот так, как на неё сегодня смотрел маэстро, на неё не смотрел никто и никогда. До мурашек, до замирания сердца, так, будто увидел что-то у неё внутри. И в этот момент, когда её ещё не покинуло видение, когда она ещё наполовину была на том мосту и смотрела, как он роняет в воду листы, совсем как слёзы, она ощутила, какая глубокая внутренняя сила таится в этом человеке. И за этим взглядом ледяных глаз, за его сдержанностью и холодным презрением, прячется горячий вулкан страстей, ненависти и боли, и сожалений, адресованных той самой женщине. И сила этой страсти её испугала.

Эти удивительно реалистичные рисунки убитых «бабочек» на стене, его ненависть к той прекрасной девушке за то, что выбрала другого, и этот дар художника, чьи пальцы творили волшебство, лепестки, которыми украшали тела, и просьба Лоренцо шпионить за своим братом… И та ярость, с которой он схватил её сегодня за плечи… Как много странных совпадений!

Так, может, это он и есть?! Убийца?! Может, поэтому Лоренцо и обратился к ней с этой просьбой? Хотел убедиться? И сейчас она бы поклялась, что это маэстро их всех и убил! О, Серениссима!

Миа, Миа, во что ты вляпалась?!

Она шагала к мосту, прочь из сестьеры Карриджи, ныряя из жерла одной узкой улочки в другое, и думала о том, что, наверное, ей не стоит показываться на рива дель Карбон в ближайшее время. Плевать на шестьсот дукатов, она как-нибудь выкрутится, только пусть Скалигеры забудут о ней навсегда. Она сейчас же возьмёт всё необходимое в лавке и отправится в кочевое гетто цверров, в хитросплетение узких протоков Марджалетты, и поживёт несколько дней среди лодок и шатров. Взять вещи и убраться в гетто — дело быстрое, а через пару недель глядишь, Скалигеры забудут о ней, и всё станет, как раньше.

Мысли сами то и дело возвращались к событиям сегодняшнего дня. Она вспомнила, как маэстро вскочил и бросился к ней, и как подхватил её на руки в соттопортико. Как может человек, так сильно нуждающийся в трости, быть таким расторопным, когда необходимо?!

Ох, нет, это неспроста! Он вскочил и бросился к ней так, будто ни дня в жизни не хромал! А значит, он просто водит всех за нос этой хромотой.

Она оглянулась несколько раз на поворотах, не преследует ли её кто-нибудь. К счастью, никого подозрительного позади не оказалось, и Миа решила ещё побродить по городу, чтобы дождаться сумерек. Лучше пусть никто не видит, как она вернётся домой в этом новом платье и как уйдёт оттуда.

В лавку она пробралась уже тогда, когда сгустились сумерки и весенний воздух стал жемчужно-серым. Солнце опустилось за границу крыш, длинные тени накрыли тёмную воду каналов, и потянуло холодом. Над причалами хозяева домов зажигали первые фонари. Миа прокралась к чёрному входу в лавку, достала ключ, но дверь оказалась не заперта и, приглядевшись, она увидела, что замок сорван. Кто-то так сильно дёрнул дверь на себя изнутри, что скоба, удерживающая язычок замка, вырвала кусок старой древесины, а вместе с ней и гвозди, которые её удерживали.

Миа толкнула дверь и с ужасом вспомнила, что из-за всей этой кутерьмы со Скалигерами совершенно забыла, что нужно заплатить ренту! Она шагнула внутрь, торопливо зажгла огарок свечи, лежащий у входа, и огляделась. Повсюду был беспорядок. Видимо, сикарио герцога Ногарола, явившись сюда за деньгами, решили сами их найти во что бы то ни стало, потому что абсолютно всё в лавке было перевёрнуто. Миа разыскала ещё свечи и зажгла их, озираясь в разгромленной комнате.

О, Серениссима!

Шкаф был опрокинут и все специи рассыпаны по полу, тут же валялись стулья и всё, что было в столе, и даже полки оказались оторваны от стены, и штора. А мешочки со специями, что она подготовила на отправку синьоре Долматти, кто-то просто растерзал, будто искал что-то внутри.

Миа бросилась наверх, в свою комнату, и застала там такой же погром. И в тот же момент подумала, что нет, она ошиблась: срок уплаты ренты наступает только завтра. Как раз в канун Жирного вторника. А с чего бы тогда людям герцога являться и громить лавку просто так? И неприятный холодок плохого предчувствия в который раз пополз по спине.

Она поставила свечу на подоконник и присела, разглядывая пол. В нескольких местах доски были сорваны, как будто воры искали что-то конкретное и знали где оно может быть спрятано. Но, к счастью, её тайник с деньгами, в котором лежали триста дукатов, предназначавшихся для уплаты ренты, грабители так и не нашли. Те, кто вырос в гетто, умеют прятать вещи надёжно.

И осмотрев комнату, Миа пришла к выводу, что всё это ой, как странно! Её серебряные украшения воры не взяли. Пусть они и стоят два сантима за горсть, но, если бы это были обычные воры, они бы унесли всё, что только можно продать. А грабители не унесли ничего…

Да и её собратья из гетто не полезут в лавку монны Росси. Она исправно жертвует в общую казну мамы Ленары несколько дукатов, чтобы мелкие воришки обходили её дом стороной. А воры постарше, те, что занимаются богатыми домами, знают, что у неё нечем поживиться. Не стали бы они крушить здесь всё.

Синьор Барбиано уже расколотил её фонарь и тем удовлетворился. И если это были не сикарио Ногарола и не обычные воришки из геттто, то вывод только один — это люди Хромого. Пока она бродила по городу в ожидании наступления сумерек, он послал их сюда, чтобы поймать её и… убить, наверное. Они явились, её не нашли и поэтому разнесли тут всё ей в назидание. О, Святая Лючия, хорошо, что она не пришла домой раньше! Они ведь могли утопить её в канале!