оказался здесь огромным, улочки – путанными и полупустыми, а редкие жители – подозрительными сверх меры. Каждый считал своим долгом как следует расспросить ребят: кто они такие и зачем им вдруг понадобилась неведомая Кузнецова?

К тому же, в каждом дворе обитала какая-нибудь гавкучая шавка, и своих собак приходилось держать на поводках. И не сказать, чтобы тем это нравилось.

Флегматичный буль, услышав собачий лай, мгновенно терял всю свою флегматичность и прямо на глазах превращался в боевую машину. Крохотные глазки загорались каким-то сатанинским огнем, тяжелое тело напрягалось, короткие лапы подрагивали, из громадной пасти начинала капать слюна… В общем, как сказал пораженный подобным превращением Гришка:

– Тушите свет!

Ральф агрессивности не проявлял, зато рвался через любой высоты и крепости забор – знакомиться. Генке пришлось намертво намотать его поводок на руку.

Зато полчаса назад Ральф надумал присесть под кустом в каком-то проулке. И явно с серьезными намерениями.

Правда, увидев горящие глаза столпившихся вокруг ребят, пес вдруг засмущался и попытался пробить отбой, но… приспичило, значит приспичило! Зов природы, так сказать.

Когда ребята рассмотрели под шиповником скромненькую такую кучку, их физиономии невольно вытянулись. А Лера вспыхнула и поспешно оттащила упирающегося Клопа в сторону. И отвернулась. Пораженный до глубины души Гришка пробормотал:

– В этом месте никаких удобрений еще с десяток лет не потребуется!

Впечатлительный и брезгливый Титов побледнел. Гена сузившимися глазами осмотрел приятелей и, прекрасно поняв ситуацию, рявкнул:

– Ну, чего стоите?! Держите Ральфа!

И понуро стал очищать от листьев подходящую ветку.

Как оказалось чуть позже: Ральф конфеты целиком не глотал. А Клоп успешно делал вид, что со вчерашнего дня начал переваривать и гвозди. Он и попыток не делал где-нибудь пристроиться!

К двум часам дня ребята настолько вымотались, что незаметно для себя вернулись к продовольственному магазинчику. Откуда, собственно, они и начали свои поиски утром.

– Пить хочу страшно, – Лера присела в тени разлапистой рябины прямо у стены магазина.

– А я пожрать бы не отказался, – признался Гришка, падая рядом.

Гена пожал плечами и полез в карман за бумажником:

– На минералку и булочки у меня хватит.

Титов смущенно сказал:

– Если бы я знал, как дело обернется, я бы тоже деньжат прихватил. А то ведь как ехал: с собачками прогуляться, а потом на весь день на вашу дачу.

– Я тоже поэтому пустой, – проворчал Гришка, искоса рассматривая Леру.

Она прислонилась спиной к стволу, вытянула ноги и прикрыла глаза. Длинные ресницы бросали полукруглые тени на нежную кожу. Спутанные, тяжелые кудри давно выбились из-под ободка и свободными волнами падали на плечи… Гришка протяжно вздохнул.

Бультерьер давно ревниво приглядывался к мальчику: он чересчур близко подсел к любимой хозяйке.

Клоп недовольно заворчал. Ресницы девочки дрогнули. Гришка показал псу огромнейший кулак и прошипел:

– Помалкивай, ты, шашлык на кривых ножках! А то я корейской кухней займусь. С завтрашнего дня. Знаешь, что корейцы лопают на ужин?

Изумленный Клоп открыл пасть, и Завьялов с ехидцей протянул:

– Собак! А уж такие сардельки на лапках, как ты, особенно в почете!

Мальчишки рассмеялись. Буль неуверенно оглянулся на Леру: она дремала. Ральф похрапывал с другой стороны.

Что делать с нахалом, пес понимал смутно: его речи смущали, а внушительный кулак вызывал странное желание держаться подальше. Тем более Леркино отношение к чужаку Клоп до конца не уяснил.

Чтобы не расстраиваться, он тоже прикрыл глаза. А не уловивший его колебаний Завьялов удовлетворенно заметил:

– То-то же!

Принесенные Геной булочки и вода исчезли мгновенно. Причем пришлось делиться с собаками. Голодный Генка, глядя, как жадно буль пожирает ЕГО булочку, сварливо проворчал:

– Надо было и долю Ральфа этому обжоре скормить!

– Это с чего? – удивился простодушный Жека.

Гришка ядовито пояснил:

– А вдруг его после лишней жратвы пронесет?

– И не надейся! – засмеялась Лера. – У Клопика желудок, знаешь, какой…

– Камни переваривает?

– Что-то вроде!

Не подозревая того, ребята доживали последние спокойные минуты. Дальше время помчится для них совершенно по-другому.

* * *

– Ну что? Опять по домам пойдем? – Гриша протянул Лере остатки своей воды.

– Естественно, – кивнул Гена. – Не сидеть же сложа руки.

– Если только ты что другое предложишь, – съехидничал Титов.

Он с кряхтеньем потянулся и сокрушенно принялся чистить испачканные пылью новенькие джинсы.

Лера допила воду и взяла собак на поводки. Ребята медленно, неохотно побрели прочь от магазина. В их распоряжении было еще часов шесть. Раньше девяти никого дома не ждали.

Родители Гришки с Женей считали, что они в гостях, а Сергей Анатольевич с Лелей раньше десяти вечера в город сейчас не возвращались.

Но сегодня полученная свобода не радовала. Столько времени болтаться по жаре! С ума сойти!

Когда друзья свернули на еще одну неисследованную улочку, вдруг забеспокоился и принялся тормозить всеми четырьмя лапами всегда спокойный и флегматичный бультерьер.

Гриша такого коварства не ожидал и в результате едва не растянулся во весь рост посреди пыльной проселочной дороги. С трудом удержавшись на ногах и поранив руку какой-то колючкой («сгоряча ухватился за ветку шиповника»), он разозлился и прошипел:

– Заррраза кривоногая! Корейская кухня по тебе плачет!

Дальше Гришке пришлось вспомнить уроки физкультуры и игру по перетягиванию каната. Завьялов безуспешно тянул за поводок в одну сторону, упрямый бультерьер – в другую.

Драгоценные секунды летели, Гришка усиленно потел и окончательно приходил к выводу: у основателя таинственной корейской кухни наверняка водилась в доме подобная тварь. А уж чтобы избавиться от нее…

Гришка еще раз попытался сдвинуть Клопа с места. Куда там! Пес стоял насмерть. Как вкопанный.

Завьялов шел замыкающим, ему даже посочувствовать было некому! Шустрый Ральф утащил Генку чуть ли не на квартал вперед. Женькина спина маячила где-то рядом с Генкиной.

Даже Лера брела далеко впереди, специально, чтобы поторопить ленивого бультерьера. Единственное, что могло заставить того двигаться в такую жару – это угроза потерять из виду любимую хозяйку.

Поэтому, когда Клоп забастовал, Завьялов невольно растерялся. Больше всего ему хотелось наподдать кроссовкой под толстую задницу и тем придать флегматичной скотине нужное ускорение. Но не рискнул. И по двум причинам.

Первая: Лера такого обращения со своим любимцем ему бы в жизни не простила! Вторая: зубы бультерьера внушали уважение даже такому бесшабашному парню, как Завьялов. Впрочем, первая причина для Гришки была весомей.

Все Гришкины попытки сдвинуть мерзкую животину с места ни к чему не привели: Клоп все больше стервенел и уже не рычал, а почти хрипел от ярости. Натянутый, как струна, поводок погоды не делал, и Завьялов наконец сдался. Сложил руки рупором и закричал:

– Лера! У нас ЧП!

Когда она оказалась