– Спасибо, – сказала я, – не люблю сладкое.

– Свежие, – улыбнулась Анжела, – не лежалые,только вчера привезли. Еще макароны есть, «Макфа», берите, пока не расхватали,наши их мигом разбирают, потому что очень хорошие!

– Спасибо, я их тоже люблю, – призналась я. –Можно купить пару пачек.

– В Москву поедете? – спросила Анжела, отдаваямне спагетти.

– Да, – кивнула я.

– Не подвезете меня до Ворбьевки? Вам подороге, а у нас автобус сломался, не ходит, – зачастила Анжела. – Древнийсовсем, я на нем еще в детстве в школу ездила!

Я кивнула:

– Пожалуйста, мне не трудно.

– Ой, спасибо! – обрадовалась Анжела. Потомпосмотрела на хозяйку магазина: – Теть Нин, можно раньше на полчасика уйти?Такой случай удобный, на машине покачу, неохота через лес пехом топать.

– Ступай, – махнула рукой начальница, – Аллабез тебя справится.

Выехав на шоссе, я спросила:

– Куда теперь?

– А прямо, – весело сказала Анжела, – укажу,где повернуть. Ольку правда убили?

– Откуда вы знаете? – насторожилась я.

Анжела хихикнула.

– У тети Нины голос зычный, у вас тоже нетихий, а между кабинетом и подсобкой стена картонная. Я за товаром пошла, ну иуслышала разговор. Случайно, не подумайте, что специально уши грела!

– Понятно, – кивнула я, – иногда и не хочешьзнать чужие тайны, а они сами привязываются.

– Верно, – согласилась Анжела. – А кто еежизни лишил?

– Пока неизвестно, – коротко ответила я.

– Нехороший человек, наверное, красный, –вдруг сказала попутчица.

– Хороший человек не способен на преступление,– машинально ответила я. И тут же удивилась: – Почему вы употребили словно«красный»?

Анжела зябко повела плечами, пожаловалась:

– Гнилая зима нынче, слякость сплошная. ЭтоОля так говорила. Мы с ней в детстве дружили, вместе играли и в школуодновременно пошли, первые классы учились в Воробьевке. Мы с мамой тогдатолько-только приехали в Клязино, они с отцом разошлись. Мама купила избу околотети Нины.

Я молча вела машину, а Анжела продолжаласамозабвенно болтать.

…С Олей они подружились за неделю до первого сентября,а потом стали вместе бегать на занятия. К сожалению, автобус, на которомклязинцы могли без проблем добираться в школу, часто ломался, и ребятамприходилось топать несколько километров через лес. В апреле, мае и сентябредети воспринимали дорогу как прогулку, но в остальное время, когда вокругстояла темнота, им было страшно, поэтому школьники сбивались в стайки. Издеревни Николино шли вшестером, из Павлова вчетвером, а в Клязино было всегодве первоклассницы, и если одна заболевала, второй приходилось плохо.

В начале учебного года у Анжелы с Олей не былопроблем. Оля, правда, брела на уроки с неохотой – чуть ли не в первый деньзанятий ей дали несколько обидных прозвищ и принялись дразнить. Но все же всентябре девочки спокойно ходили в школу, но потом по утрам становилось всетемнее и темнее.

Однажды в ноябре почти в кромешной темнотешкольницы прибежали на остановку и узнали, что автобус опять сломался. Анжелапоглубже натянула капюшон куртки и сказала:

– Побежали, а то опоздаем.

– Нет, – неожиданно ответила Оля, – не хочу, язаболела.

– Не ври, – рассердилась подруга.

– Правда, – прошептала Оля и попыталасьвыдавить из себя кашель: – Кха, кха… Температура поднимается, горло дерет…

– Если убежишь домой, тебе тетка накажет, –предостерегла Анжела.

– Не-а, – уверенно ответила Оля.

– А мне что, одной через лес тащиться? – чутьне заплакала Анжела. – Это не по-товарищески.

– Я боюсь темноты, – призналась Оля.

– Я тоже, но нельзя же школу прогуливать, –возразила подруга. – Пошли.

Взявшись за руки, девочки помчались сквозьстрой мрачных деревьев. На середине пути Оля вдруг остановилась, вытянулавперед руку и закричала таким тонким пронзительным голосом, что у Анжелызаложило уши.

– Красный человек! Он пришел! Хочет отрубитьмне голову и запереть в горе!

Анжела испугалась, вгляделась во тьму изаорала в ответ:

– Это елка, она больная, иголки бурые,засохшие…

Но Оля закрыла глаза и повалилась в грязь. Чтоиспытала семилетняя Анжела, оказавшись в холодном темном лесу рядом с подругой,которая лишилась сознания, не передать словами. Бедная девочка разрыдалась,потом зачерпнула из лужи воду и стала лить ее на лицо Оли. В конце концов таочнулась и кое-как сумела встать.

В школу девочки заявились к третьему урокутакие грязные и несчастные, что даже их чрезвычайно строгая, если не сказатьзлая, учительница Раиса Ивановна не стала ругать малышек. Только приказала:

– Идите в туалет и приведите себя в порядок.

Анжела и Оля пошли умываться.

– Не рассказывай никому, как я испугалась, –попросила Оля, – а то задразнят.

– Ладно, – буркнула Анжела, пытаясь счиститьглину с ботинок.

К вечеру у Оли поднялась температура, и теткаоставила девочку дома. На следующий день Анжела после занятий пришла навеститьподружку, принесла домашнее задание и сказала:

– Валяешься? Повезло тебе, а нам контрошкудали, я на тройку написала.

– Ты никому про мой обморок не наболтала? –перебила одноклассницу Оля.

– Нет, – ответила Анжела, – я умею словодержать.

– Спасибо, – кивнула Оля. – Это очень большаятайна, я ее никому рассказывать не должна. Красный человек может меня и здесьнайти.

– Ты того, да? – Анжела повертела пальцем увиска. – Про какого такого красного человека бормочешь? Про пожарного?

– Нет, – чуть слышно прошептала Оля. – Онвоенный, у него форма такая – алая, с золотым шитьем, а ноги кривые. Онвзмахнет рукой, и голова… вжик… покатилась! Кровь вверх как брызнет! Или в горуменя спрячет, оттуда никогда не выйти…

– На, поставь градусник, – деловито приказалаАнжела, – небось за сорок взлетело.