пальцами ног и рук, чтобы хоть немного определить положение в пространстве. Несмотря на массу снега вокруг, он достаточно рыхлый. Так что движение удается без особых усилий, и это радует. Кое-где ноют ушибы, но ничего серьёзного я не чувствую.

Уф… значит, обошлось!

Но находиться в этой темноте так страшно, что радость длится недолго. С силой прикусываю губу, стараясь вернуть самообладание.

— Спокойно, Вероника, спокойно… давай… соберись, — приговариваю вслух прерывистым и тонким от страха голосом. — Всë будет хорошо…

Но на деле успокоится не так-то легко. Я медленно поднимаю руки и пытаюсь ощупать окружающее пространство.

Это какая-то расщелина в скале — длинная и узкая в ширину… но потолок совсем не прощупывается. Вероятно, изначально это место было абсолютно сухим и пустым, потому что снега здесь не так уж много, судя по его рыхлости. Скорее всего он обрушился сюда вместе с моим падением, послужив своеобразной подушкой безопасности. Вот только как выбраться отсюда, непонятно. Неужели я попала в новую ловушку?

Кое-как принимаю сидячее положение. Встать на ноги что-то мешает — кажется, нижняя часть куртки крепко зацепилась за что-то. Дёргаю её, и так, и сяк. Потом снимаю перчатки и нашариваю заледеневшими пальцами дыру в ткани. Её пробил вертикальный осколок камня, который обрушился вместе с лавиной и пришпилил мою куртку к скале, словно бабочку.

При мысли о том, что это могла бы быть моя нога или рука — а то и более важная часть тела! — меня прошибает холодный пот. Вот уж не думала, собираясь на обычную лыжную прогулку, что этот день может стать последним в моей жизни.

Медленно и глубоко дышу, раз за разом возобновляя попытки освободиться. Нельзя поддаваться панике!

Выдернуть куртку из каменного плена так и не удаётся. Единственный вариант — это снять её, только какой в этом прок? Замерзну ведь сразу! Одна надежда на то, что меня ищут. Наверняка, где-то рядом должны быть спасатели…

В таком случае надо дать им знать, что я нахожусь здесь, в расщелине!

Задрав голову, смотрю внимательно наверх. Там светлеет какое-то пятнышко. Единственный шанс на то, что в снежном покрове есть прореха, сквозь которую наружу прорвется звук

— Помогите! — крик получается слишком тонким и слабым. Приходится набрать в грудь больше воздуха и заорать с новой силой: — Кто-нибудь!!! На помощь!

Кажется, что мои крики уходят словно в мягкую вату. Но я все равно продолжаю взывать к светлому пятнышку. А когда уже совсем отчаиваюсь, обострившегося слуха касается отзвук далёкого голоса.

— … ика! Ни-и-ика, ты здесь..?

Меня подбрасывает на месте, как от мощного разряда электрическим током. И тут же сопротивление пришпиленной к камню куртки швыряет тело в обратном направлении.

— Да!!! — ору изо всей мочи. — Это я!!! Я здесь!

Глава 27. Я с тобой

Этот сильный низкий голос с характерно певучими нотками невозможно не узнать. И его звучание на мгновение погружает меня в состояние, близкое к блаженству. Самая настоящая эйфория облегчения и надежды на благополучный исход всего этого горнолыжного безумия.

Господи, неужели там наверху Морозов? Он жив! Какое счастье…

Снова набираю воздуха в грудь и зову:

— Матвей, я здесь!.. Матве-е-ей!

— Ника! — голос звучит ещё ближе. — Покричи ещё что-нибудь немного, я тебя не вижу!

Его просьбу я выполняю с огромным энтузиазмом. Несу какую-то чушь, описывая свои злоключения в лавине, пока охрипшее горло не перехватывает холодным спазмом. И только тогда я умолкаю, беспомощно вслушиваясь в звуки над головой.

Целую вечность ничего не происходит. А потом сверху летит тихий шорох осыпающегося снега, и светлое пятно перекрывает тень склонившейся человеческой фигуры. Вспыхивает яркий луч ручного фонарика, мгновенно ослепляя меня.

— Ника! — с облегчением проговаривает голос Морозова и напряжённо спрашивает: — Ты как? Болит что-нибудь..?

— Вроде ничего серьезного, одни лёгкие ушибы… — на всякий случай я активно шевелю руками и ногами, ещё раз проверяя внутренние ощущения на предмет повреждений, и тут же жалуюсь: — Но у меня куртка зацепилась намертво тут, Матвей! Я застряла..!

— Тише, тише, без паники, — успокаивающе прерывает меня он. — Сейчас разберёмся. Опиши подробно всё, что тебя окружает, и в чем застряла куртка.

Чёткие требования действуют на меня гораздо эффективнее сочувствия. Они помогают обуздать эмоции и сосредоточиться на решении проблемы. Вот только Морозову мой торопливый отчет о происходящем явно не облегчает задачу.

— Если ты не можешь расшатать камень и вытащить куртку, попробуй её разорвать.

— Я пробовала! Не получается… да и руки у меня не особо сильные, — уныло признаюсь ему.

Несколько долгих секунд он размышляет о чем-то, вертя головой и рассматривая мою расщелину-ловушку сверху. А затем вдруг заявляет на удивление бодрым тоном:

— Тогда мне придётся спуститься вниз самому.

— Как? У тебя же нет верёвки! К тому же… разве не лучше тебе одному вернуться и привести помощь? Или дождёмся спасателей прямо так…

— Я всё равно не смогу подняться обратно на трассу самостоятельно, — «утешает» меня Морозов с поразительным самообладанием, после чего добивает безжалостным приговором: — Да и спасатели не факт, что найдут нас в ближайшие двадцать четыре часа. Потому что основная часть лавины обрушилась в ущелье гораздо ниже. И спасательную группу направят сначала туда.

Отчаяние от такого известия обрушивается на меня, словно бетонная плита. Тяжёлая и сильно попахивающая кладбищем изо льда.

Тихо всхлипываю, изо всех сил стараясь не расплакаться по-настоящему, но Морозов всё слышит…

И быстро добавляет:

— Но для нас есть и хорошая новость, Ника!

Я прерывисто вздыхаю, сглатывая слёзы, и только потом жалобно спрашиваю:

— Какая новость?

— Твоя расщелина — никакая не ловушка, — поясняет он. — Это часть маршрута, которым летом пользуются туристы для исследования гор. Где-то в этой стороне есть и наскальные рисунки, и дольмены, и другие подобные штуки, которыми многие люди очень интересуются. И маршрут идёт через летний туристический кемпинг внизу… а это означает, что там есть укрытие. Хижина или даже домик. Так что спасателей мы ждать тут не будем, слишком большой риск околеть от холода. Сами попробуем спуститься.

— Ты в этом уверен?..

— Уверен, не переживай. В июле я спускался тут вместе с туристической группой, только сразу не признал место из-за кривого зимнего рельефа. Но тропу через такую характерную расщелину ни с чем не перепутаешь… Жаль только, что удобный спуск к ней снегом завален, — Морозов издаёт звучный, какой-то бесшабашный смешок. — Ну да где наша не пропадала!

И, к моему шоку, безо всякого предупреждения лихо ныряет в светлое пятно расщелины, повторяя мой путь.

Ш-шух!

Я инстинктивно прикрываю голову руками,