– Не нужно так говорить. У вас впереди еще целаявечность, – ответила Беа, обдавая Филдинга, а заодно и Роуан нежнымцветочным ароматом духов, не менее дорогих, естественно, чем ее шикарное платьеиз красного шелка.

– Никогда не думала, что вы так уж намного старшеменя, – заявила сидящая рядом с Филдингом Лили Мэйфейр, накрывая костлявойладонью его руку. Седая, с поредевшими волосами, сквозь которые просвечивалакожа головы, и впалыми щеками, она в этот момент действительно казалась почти егоровесницей.

– Так, значит, вы занялись приведением в порядокособняка на Первой улице? – Филдинг повернулся к Роуан. – Вы и этотваш… жених… Ну и как? До сих пор все шло нормально?

– Да, все идет отлично, – с легкой улыбкойответила Роуан. – А почему вы об этом спрашиваете?

Филдинг нежно похлопал ее по руке, и от этого прикосновенияпо всему телу Роуан неожиданно разлилось приятное тепло, словно старик такимобразом выразил ей свое благословение.

– Прекрасные новости, Роуан. – Филдинг успелотдышаться после утомительного путешествия от входа до стула, и голос его,по-прежнему тихий, обрел глубину и бархатистую мягкость. Роуан заметила, чтобелки его глаз с возрастом пожелтели, но вставные зубы сияли первозданнойбелизной. – Очень рад это слышать. Ведь она много лет никому не позволялатрогать там хоть что-нибудь. – В тоне его проскользнули гневныенотки. – Старая ведьма – других слов не придумаешь.

Среди сидевших слева от Филдинга женщин поднялся негромкийропот.

– Дедушка! Ради всего святого!.. – Гиффорд тронулаего за локоть и одновременно наклонилась, чтобы поднять и повесить на местососкользнувшую со спинки стула трость.

Однако он не обратил внимания на ее восклицание.

– Это правда Она довела особняк до полной разрухи.Удивляюсь, что его вообще удалось спасти.

– Дедушка, умоляю вас! – в отчаянии повторилаГиффорд.

– Не надо перебивать его, дорогая. Пустьговорит, – вмешалась в разговор Лили, сверкнув глазами в сторону Роуан.Голова ее чуть заметно тряслась, но тонкие пальцы крепко сжимали бокал.

– Никто не сможет заткнуть мне рот, – заявилстарик. – Она твердила, что виноват во всем только он, что это он непозволяет ей что-либо делать. Она верила в его существование, но использовала егоисключительно в своих целях.

Все вокруг вдруг примолкли и словно теснее сомкнули ряды.Роуан показалось, что даже свет несколько померк. Краем глаза она увиделаприближавшуюся к ним темную фигуру Рэндалла.

– Дедушка, мне бы не хотелось, чтобы вы… – вновьначала было Гиффорд.

«А мне бы, напротив, очень этого хотелось…» – безмолвновозразила ей Роуан.

– На самом деле это она, – продолжалФилдинг, – это она хотела, чтобы дом развалился, она стремилась разрушитьвсе. Удивляюсь, что она вообще не сожгла особняк – как та сумасшедшая экономкаиз «Ребекки»[2]. Я всегда боялся, что рано или поздно она этосделает. Что она сожжет все портреты и фотографии. Кстати, вы видели портреты?Вы видели снимки Джулиена с сыновьями на фоне входной двери?

– На фоне входной двери? Вы имеете в виду ту дверь, чтопо форме напоминает замочную скважину?

Неужели Майкл услышал? Да, конечно, и теперь он идет сюда,безуспешно пытаясь заставить хоть на минуту замолчать Сесилию, котораянепрерывно нашептывает что-то ему на ухо, не замечая озадаченного выражения еголица. И Эрон стоит совсем неподалеку, под магнолией, и не сводит с нихвнимательного взгляда. Ах, если бы только можно было сделать так, чтобы они егоне увидели.

Впрочем, они и так всегда заняты только собой – никто другойих не интересует. В данный момент все их внимание было обращено на Филдинга.

– Расскажите, расскажите ей все, – уговаривала егоФелис и, словно для большей убедительности, несколько раз взмахнула рукой,отчего серебряные браслеты на ее запястье зазвенели, как нежныеколокольчики. – Уверяю вас, так будет лучше. Вы хотите знать, что думаю поэтому поводу я? По-моему, Карлотта просто стремилась завладеть особняком иправить в нем единолично. Она и оставалась в нем хозяйкой до самой своейсмерти. Разве не так?

– Да ни к чему она не стремилась, – проворчалФилдинг, презрительно отмахиваясь левой рукой от слов Фелис. – Дом сталдля нее проклятием, тяжким бременем. Она только и мечтала, как бы егоуничтожить.

– Но какая связь между входной дверью и?.. –начала было Роуан.

– Дедушка, позвольте мне проводить вас…

– Никуда ты меня не проводишь, Гиффорд. –Решительные нотки сделали голос Филдинга почти молодым. – Роуан переезжаетв особняк. А потому я должен кое-что ей рассказать.

– Но только в личной беседе, – заявила Гиффорд.

– Пусть расскажет, дорогая, – возразилаЛили. – А нашу беседу вполне можно считать личной. Ведь все мы здесь –Мэйфейры.

– Ей понравится жить в этом доме – он такойкрасивый, – резко произнесла Магдален. – Чего вы добиваетесь? Вамнужно запугать ее?

Стоявший за спиной Магдален Рэндалл нахмурился, отчего всеморщины на его лице сделались особенно глубокими, и, поджав губы, не сводилмрачного взгляда с Филдинга.

– Так что же вы хотели мне рассказать? – спросилаРоуан.

– Все это не более чем старинные семейныепредания, – вмешался в общий спор Райен. Чувствовалось, что он несколькораздражен происходящим, но старается это скрыть и потому говорит чутьмедленнее, чем обычно. – Глупые сказки о двери-портале. Совершеннобессмысленные.

Майкл подошел и остановился позади Филдинга. Эрон тожеприблизился к спорщикам. Однако на них никто не обратил внимания.

– А мне было бы интересно послушать, – сказалПирс. Он стоял рядом с Рэндаллом, за спиной Фелис, которая уже слегка захмелелаи пристально смотрела на Филдинга, чуть покачивая головой. – Мойпрадедушка нарисован на фоне этой двери. Я говорю о портрете, что висит вособняке. Они все позировали перед ней – словно сговорились.

– А почему, собственно, вас это вообще удивляет? –спросил Райен. – Что странного в том, что люди позируют художнику накрыльце своего дома? Или вы забыли, что до Карлотты он принадлежал нашемупрапрадеду?

– Господи! Ну конечно! – пробормотал Майкл. –Так вот где я видел эту дверь! На портретах! Надо бы рассмотреть их получше…