самого строительства. А правительство, в отличие от Сингапура или таких густонаселенных западных стран, как Нидерланды, не спешило вмешиваться в дела потребителей во многих областях и не продвигало программы государственного жилья, не стимулировало доступность жилья на вторичном рынке, градостроительные программы и т. д. и т. п.[108]

Даже либерально-демократическая политическая оппозиция не смогла сделать плачевные жилищные условия Японии центральным пунктом в своем осуждении консерваторов. Более того, Демократическая партия Японии (ДПЯ) не смогла провести системное городское планирование даже во время своего пребывания у власти в 2009–2012 годах. Из-за политических разногласий в своих рядах и принципиального неприятия инвестиций в социальную инфраструктуру ДПЯ отдавала предпочтение прямым субсидиям частным лицам, таким как детские пособия и субсидии на доходы фермерских домохозяйств, а не новшествам в налоговой политике, например вычетам по ипотечным кредитам или прямой поддержке строительства достойного, доступного жилья[109].

Как возникли круги компенсации в земельной и жилищной политике

Описанные ранее институциональные конфигурации, которые стали доминировать в земельной политике Японии к 1970-м годам, в 1945 году еще не существовали, в отличие от более древних кругов компенсации, преобладающих в финансах, промышленности и сельском хозяйстве. В период до Второй мировой войны бюрократы, особенно из Министерства внутренних дел, обычно монополизировали процесс формирования политики землепользования, а также контролировали распределение бюджетов на общественные работы [Sugai 1975:128; Calder 1988а]. Они достигли значительных успехов в управлении последовательным, организованным восстановлением после Великого землетрясения Канто 1923 года, примером чего стало строительство

среди руин широкого, прямого и величественного четырехполосного проспекта Сёва Доири от станции Токио до Уэно[110]. Аналогичным образом с конца 1945 года бюрократы Министерства внутренних дел начали координировать землепользование в процессе восстановления после Второй мировой войны, примером чего является расчистка площадей перед станциями Синдзюку, Сибуя и Готанда в Токио[111]. В этой работе бюрократам помогли новые законы — Национальная земельная политика реконструкции (Фукко Кокудо Кейкаку) и Специальный закон о городском планировании (оба приняты в 1946 году)[112]. Хотя чиновники Министерства внутренних дел так и не смогли реализовать грандиозные планы военного времени, которые они вынашивали относительно будущего Токио [Calder 1988а: 389–390], им удалось добиться значительных, хотя и скромных, успехов до того, как в конце 1947 года министерство было упразднено.

Преобразования после Второй мировой войны на раннем этапе

Возникновению японского круга компенсаций в земельной политике в его нынешнем виде способствовали три главных события. Первым событием стало появление после выборов 10 апреля 1946 года целиком демократической партийной политики. Эти и последующие выборы сформировали партийно-политический класс, который, особенно в рядах консерваторов, был внутренне конкурентным и для своего выживания отчаянно нуждался в политическом финансировании. Расширение расходов на общественные работы, которые как обогащали крупный бизнес, так и отвечали интересам строительных компаний, естественно, оказалось привлекательным для этих конкурентоспособных, но пока не уверенных в себе политиков.

Вторым событием, ускорившим передачу контроля над земельной политикой из полностью бюрократических рук в руки менее иерархического и гораздо более политизированного круга компенсации, стало упразднение Министерства внутренних дел в декабре 1947 года. Это событие, произошедшее по приказу оккупационных сил в рамках усилий Верховного главнокомандующего союзных держав по ликвидации авторитарных структур военного времени, создало в местных сообществах по всей Японии зияющий институциональный вакуум. В этом контексте такие наделенные новыми полномочиями демократические политики, как Какуэй Танака, борясь за выживание на изменчивом и хаотичном поле послевоенной политической борьбы в префектуре Ниигата, добились нового, беспрецедентного политического влияния. Одним из первых важных проявлений их симпатий к застройщикам стало то, что политикам удалось добиться повышения статуса Бюро общественных работ (Добоку Коку) Министерства внутренних дел до министерского, создав новое, политизированное и все более влиятельное Министерство строительства [Hayasaka 1986: 381–382].

Усиление строительных тенденций внутри страны

Указанные институциональные изменения способствовали тому, что в японской жилищной политике с 1950-х годов сформировался сильный уклон в сторону строительства. Вместо того чтобы отдавать приоритет государственному жилью, как это сделали Сингапур и многие европейские страны, послевоенная Япония агрессивно субсидировала его строительство частными подрядчиками. Эта ориентация берет свое начало в Законе о государственном жилье (Коэй Дзютаку Хо) от 1951 года. Этот знаменитый законопроект, предложенный и проведенный самим Танакой, упредил параллельное ориентированное на решение социальных проблем законодательство, разработанное бюрократами Министерства здравоохранения и социального обеспечения, возложив ответственность за жилищную политику на новое Министерство строительства [Ношпа 1988].

Строительный уклон, заложенный в законодательстве 1951 года, синергетически перекликался с ориентированной на землю японской государственной политикой в целом и был углублен в серии соответствующих политических шагов в течение последующих тридцати лет. В 1966 году был принят Закон о планировании жилищного строительства, который определил программы этого строительства с использованием кредитов Корпорации жилищного кредитования (Дзютаку Кинью Коико) в качестве политической цели, установив ежегодные показатели, которых необходимо достигнуть[113]. Такое развитие законодательства привело к тому, что к 1970-м годам ключевым инструментом макроэкономического стимулирования на фоне сокращения капиталовложений в промышленность стало «домовладение через строительство нового жилья» (моти э сэйсаку) [Hirayama 2009:26].

Другим судьбоносным событием, продемонстрировавшим растущую политизацию земельной политики, стало то, что зарождающееся строительное лобби в парламенте добилось выделения 22 специальных зон для развития гидроэлектроэнергетики по типу TVA в рамках комплексной национальной программы развития земельных ресурсов 1953–1958 годов, тогда как изначально бюрократы предполагали получить лишь десятую часть от этого числа [Calder 1988а: 399–400].

В следующие годы высоких темпов роста экономики разрабатывались все более амбициозные национальные планы развития землепользования. Их кульминацией стал масштабный план Танаки по перестройке Японского архипелага (Нихон Ретто Кайдзо Рон) 1972 года, разработанный для распространения заводов и инфраструктуры в самые отдаленные уголки страны [Tanaka 1973; Calder 1988а: 400–402]. Как и Закон о государственном жилье 1951 года, этот акт предпринимал попытки связать общественное благосостояние и экономический рост с частным строительством и ростом стоимости земли, а не с более прямыми мерами по обеспечению жильем и поддержкой потребителей, распространенными на Западе.

Быстрый рост как катализатор

Третьим событием, которое способствовало слиянию интересов в сфере недвижимости, финансов, политики, сельского хозяйства и бюрократии, которое привело к появлению современного круга компенсации в земельной политике, стало стремительное повышение темпов экономического роста после начала Корейской войны в июне 1950 года. Начало войны привело к огромным оффшорным закупкам в Японии, самой близкой к зоне конфликта стране, и к внезапному ускорению японского экономического роста[114]. За характеризующим его вялым числом 2,2 % в 1949 году последовало вызванное спросом военного