Моль тянет время. Два часа пудрит мне мозги, а я, наивная, все жду: может, скажет наконец что-нибудь существенное.

Устала я, граждане, устала…

— Настя, как ее зовут?

И вдруг неожиданно: «Таня».

Опля! Надо было сначала спросить — кого, а Белова, занятая своими мыслями, ответила автоматически.

— Тезки, значит.

Спохватившись, девица побелела. Вот теперь ты, дорогая моя, действительно стала похожа на бледную моль!

— Что вы имеете в виду?

— Только то, что сказала, — стараясь быть серьезной, ответила я. — Она — Таня, и я — Таня; следовательно, тезки мы с ней.

— Кто это — она?

— Поздно, Настенька. Теперь давайте начистоту.

Бледная моль стала еще бледнее: совершенно, что называется, обесцветилась девушка. Слилась с обивкой кресла.

Уже не играет.

— Что вам больше нравится — срок за убийство или за сокрытие преступления? Учтите, друг мой: добровольное признание облегчит вашу участь.

Белова промолчала…

Битый час я стараюсь уговорить мольку прекратить истерику и начать долгий, скучный рассказ о том, как некая странная дама зачем-то тюкнула милейшего Витю Баргомистрова антикварным канделябром. Настя на уговоры не поддается, хлюпает носом и время от времени рукавом драпового пиджака размазывает по лицу остатки косметики.

Миша с несчастным видом застыл на диване. Милый ты мой, сострадатель! Только толку-то от твоего безмолвного сострадания…

— Миша, будьте любезны, принесите девушке воды…

В дверь позвонили — громко, требовательно.

От неожиданности я вздрогнула.

— …и заодно откройте, пожалуйста.

Вошел Дима. Сухо поздоровался; показал Насте служебное удостоверение; важно прошествовал в угол, к стулу, сел, спросил:

— Ну-с, гражданка Белова, — правильно я разумею? — будем отпираться или выложим все начистоту?

Только бы не улыбнуться. Если б я не знала этого стража порядка достаточно хорошо, решила бы: сухарь, зануда. Кстати, удостоверение мадемуазель Белова предъявить и не требовала.

Спектакль, надо сказать, сыгран на «бис». Умница, товарищ Ковалев: тупая физиономия, ничего не выражающий взгляд — то, что надо. Теперь передохни немного, а то моль и так сильно напугана.

— Итак, — Настя, вы слышите меня, — итак, «она звалась Татьяной», — негромко подсказала я. — Это мы, слава богу, выяснили. Какова же наша фамилия?

— Тимошенко, — прошептала «домохозяйка и гувернантка», глядя на Дмитрия как кролик на удава.

Вот уж не думала, что моль бледная так боится милиции.

— Татьяна Тимошенко. Замечательно. И кем же сия особа приходится вам, сударыня, — сестрой, близкой подругой, дальней знакомой?

Полегче, Татьяна Александровна. Не дави на девочку. И перестань издеваться.

— Она моя сестра, — вздохнула мадемуазель Белова. — Фамилия у нее мужнина.

Оказывается, у загадочной леди есть муж?! Жалко беднягу; хороший, наверное, человек.

— Сестра, значит? — сурово переспросил страж порядка.

Помолчи, радость моя. Ты и так уже напугал девицу до полусмерти. Сиди теперь тихо и для устрашения человечества жутко вращай глазами. Умеешь ведь!

— Рассказывайте, Настя, рассказывайте. Ну, жила-была девушка. Жила — не тужила. Так? Окончила — что?

— Таня? Школу окончила…

И все?

— …потом институт. Технический.

— На работу, конечно же, устроилась…

— Да, — с тяжким вздохом подтвердила моль бледная. — Но не по специальности. Диспетчером.

— Получала, естественно, мало.

— Мало…

Мама родная, из девицы каждое слово клещами вытягивать надо! Наберись терпения, Танечка.

— Ну хорошо. Устроилась ваша сестра на работу — и что было дальше?

«Домохозяйка и гувернантка» всхлипнула.

— Таня познакомилась с мужем Маргариты Вадимовны. Будущим. Тогда он, конечно, ничьим мужем еще не был…

Существенное уточнение. Продолжим.

— Итак, все было бы хорошо, если б не встретился на жизненном пути Тани Беловой — тогда еще Беловой?..

Настя кивнула.

— …если б не встретился на ее пути красавец-сердцеед Виктор Баргомистров. Что случилось потом?

Потом случилась истерика.

Мой возница — в который раз! — с помощью воды и ласковых слов стал приводить мольку в порядок, а я подумала: ни красавцем, ни сердцеедом Ксюхин любовничек, пожалуй, не был. Он был… коллекционером. Ну, как там иные люди марки собирают или, скажем, календарики — Витя коллекционировал женщин. А Рита — дочек не считаем — стала его лучшей «маркой», той, ради которой покупается целый альбом и на которую после не устают любоваться: поглаживают пальчиком, пылинки сдувают…

— Настя, так как насчет продолжения?

Молька судорожно вздохнула, но молчала, и я была вынуждена продолжить:

— В общем, познакомилась девушка Таня с молодым человеком по имени Витя. Стали они встречаться. Верно?

— Да… Вы знаете, сестра Таня — она вроде бы как и ничего, но случается… Сестра всегда была любимой дочерью, любимой племянницей и все такое…

Понятно. Избаловали девицу до предела.

— Она капризная, Таня… Ну и вот…

М-да. Слушать сбивчивое молькино повествование, неоднократно прерываемое обильным потоком слез, — не слишком большое удовольствие, господа присяжные заседатели.

— Ну и вот… — повторила мадемуазель Белова.

Весьма содержательное изречение. Бездна смысла.

— Вите перемены ее настроения, наверное, не нравились…

Разумеется. Странно было бы, если б случилось обратное. Все мы со сдвигами, но в меру же.

— Они встречались год…

Ого! Господин Баргомистров терпел эту даму целый год — ничего себе! Ну и выдержка у человека.

— …а потом расстались. Знаете, ругались, ругались…

Разбежались молодые люди со скандалом — что может быть естественнее в наше время. Да еще с таким характером, как у моей тезки.

Нет, как-то я не так фразу построила. Надо бы по-другому. Если учесть тот факт, что характер моей тезки оставляет желать лучшего… Ну, поехали! Вам больше нечем заняться, Татьяна Александровна? Что вы себе всякой глупостью голову забиваете?

Ладно, следуем далее.

— Настя, милая, ваша сестра и муж — будущий — Маргариты Вадимовны, расстались давным-давно — сколько лет с тех пор прошло?..