Вспомним сравнительно недавнее состояние, сейчас несколько замаскированное, – веру элиты в то, что западная модель экономики является единственно правильной. Эта вера доходила до идолопоклонства. Экономист В. Найшуль, который участвовал в разработке доктрины реформ, даже опубликовал в «Огоньке» статью под красноречивым названием «Ни в одной православной стране нет нормальной экономики». Это нелепое утверждение. Православные страны есть, иные существуют по полторы тысячи лет – почему же их экономику нельзя считать нормальной?

Странно как раз то, что российские экономисты вдруг стали считать нормальной экономику Запада – недавно возникший тип хозяйства небольшой по населению части человечества. Если США, где проживает 5 % населения Земли, потребляют 40 % минеральных ресурсов, то любой овладевший арифметикой человек усомнится, что хозяйство США может служить нормой для человечества.

И опять же, вместо рациональных аргументов в интеллектуальной прессе преобладал поток художественных метафор, иногда доходивших до гротеска. Вот сентенция в «Вопросах философии» доктора наук, зав. сектором ИМЭМО РАН В.А. Красильщикова: «Перед Россией стоит историческая задача: сточить грани своего квадратного колеса и перейти к органичному развитию… В процессе модернизаций ряду стран второго эшелона капитализма удалось стесать грани своих квадратных колес… Сегодня, пожалуй, единственной страной из числа тех, которые принадлежали ко второму эшелону развития капитализма и где колесо по-прежнему является квадратным, осталась Россия, точнее территория бывшей Российской империи (Советского Союза)» [77].

Представление о западном капитализме как правильной (нормальной) хозяйственной системе – следствие невежества наших энтузиастов «рынка», воспринявших этот стереотип из обществоведческих теорий, проникнутых евроцентризмом (сначала из марксизма, потом из обрывков либерализма). Эти теории насыщены идеологией. М. Фуко в книге «Археология знания» показывает, что наиболее идеологизированной областью знания является политэкономия.

Виднейший американский антрополог М. Сахлинс в статье «Прощайте, печальные тропы»[23] пишет о культурной уникальности и необычности западного капитализма: «Западный капитализм в своей тотальности – это поистине экзотическая культурная схема, такая же странная, как и любая другая, отмеченная поглощением материальной рациональности огромным сводом символических отношений. Нас слишком сильно сбивает с толку кажущийся прагматизм производства и торговли. Культурная организация экономики остается невидимой, мистифицированной денежной рациональностью, посредством которой реализуются ее произвольные ценности. Весь идиотизм современной жизни – от кроссовок “Уолкман” и “Рибок” до норковых шуб и бейсбольных игроков, получающих по 7 миллионов долларов в год, до МакДональдса, Мадонны и другого оружия массового уничтожения – вся эта нелепая культурная схема тем не менее представляется экономистам как ясное проявление универсальной практической мудрости» [78].

Надо учитывать, что важным фактором, искажающим результаты обществоведческого анализа и принимаемых на его основе решений, было то, что обсуждение важнейших проблем реформы происходило в обстановке замалчивания знания, например, о свежем опыте приватизации в Польше и Венгрии. Более того, во многих случаях имела место и дезинформация, что углубило раскол общества и кризис 1990-х гг.

Околовластные обществоведы во время реформы избегали использовать слова, смысл которых устоялся в общественном сознании. Их заменяли эвфемизмами – благозвучными и непривычными терминами. Так, в официальных и даже пропагандистских документах никогда не употреблялось слово «капитализм». Нет, что вы, мы строим рыночную экономику. В целом за 90-е гг. произошло изменение функции языка — его магическая функция стала доминировать над информационной. Это резко сузило каналы социодинамики знания.

П. Бурдье так определяет эту функцию общественных наук: «Социальный мир есть место борьбы за слова, которые обязаны своим весом – подчас своим насилием – факту, что слова в значительной мере делают вещи и что изменить слова и, более обобщенно, представления… значит уже изменить вещи. Политика – это в основном дело слов. Вот почему бой за научное познание действительности должен почти всегда начинаться с борьбы против слов» [79].

Тот факт, что в идеологическую борьбу активно включились авторитетные обществоведы, обладавшие «удостоверением» разумного беспристрастного профессионала, резко изменило темп нарастания кризиса в культуре.

Тогда было сказано с самой высокой трибуны, что главное в перестройке экономики – «радикальное изменение отношений собственности». Более подробных объяснений не было. Люди искали разъяснения ученых. Появилась серия статей видного юриста, председателя комиссии Верховного Совета СССР, член-корреспондента АН СССР С. С. Алексеева. Его первое разъяснение было таково: необходимо «совершить воистину революционный акт – передачу всех, без исключения, государственных имуществ тому, кто только и может в Советской стране ими обладать, Советам».

Слово ученого внушало страх. Представляете себе баллистические ракеты на балансе Рязанского облисполкома? Или кусок проходящей по его территории железной дороги? Призывы к муниципализации инфраструктуры и техносферы огромной страны на пороге ХХI в. казались мистификацией. Сейчас это забыто, а тогда это усилило дестабилизацию общественного сознания.

Второй тезис объяснял беды нашей экономики господством наемного труда. В его ликвидации автор предлагает следовать… опыту капиталистических стран. По его мнению, капиталистическое хозяйство потому и эффективно, что «там, по сути, произошло преобразование собственности… вызрели новые элементы, так или иначе выражающие общественное начало, участие тружеников в распределении дохода». И это слово ученого сильно удивило.

С.С. Алексеев даже утвеpждал, что на Западе давно нет частной собственности и эксплуатации, а все стали коопеpатоpами и pаспpеделяют тpудовой доход. Казалось невеpоятным: член-коppеспондент АН СССР наверняка знал, что на тот момент в США 1 % взpослого населения имеет 76 % акций и 78 % дpугих ценных бумаг. Вот сводка в «Нью-Йорк таймс» от 17 апреля 1995 г.: 1 % населения США владеет 40 % всех богатств (включая недвижимость и пр.).

А вот данные из переведенной на русский язык книги: «Наиболее богатые 0,05 % американских семей владеют 35 % всей величины личного имущества, в то время как имущество “нижних” 90 % домашних хозяйств составляет лишь 30 % его совокупной величины» [80, с. 358]. Так что десяток акций, котоpые имеет в США кое-кто из pабочих, – фикция вpоде ваучеpа Чубайса. Зачем такая наивная пропаганда ученому?

Странно было слышать от народного депутата сетования на социальную защищенность трудящихся СССР. Он пишет: «Наемный труд, неэффективный и сам по себе, становится – как это ни странно – еще менее эффективным в результате повышенной его юридической и социальной защищенности».

Как все это понимать? Куда мы идем? Ведь эти статьи были изданы тиражом в несколько миллионов.

С.С. Алексеев приводит такое высказывание С.Н. Федорова (известный хирург-офтальмолог): «Наемный труд должен быть запрещен повсеместно». Тут даже идея сплошной коллективизации бледнеет. Что же у нас будет за экономика? Это можно было бы принять за шутку, если бы речь не шла о жизненно важных для страны вопросах и если бы это писал не столь высокого ранга ученый.

С.С. Алексеев открывает «сокровенную тайну социализма». Она, оказывается, в сдаче в аренду всех госпредприятий. Причем их не надо