– Вы же одна из тех, кто получил гранд на обучение? – интересуется, словно хочет лишний раз подтвердить свои мысли. При этом лист, который всё это время удерживал в руке – бережно откладывает в сторону.

Поняв, что лишние слова ни к чему, я киваю.

– И действительно были, как выразилась мисс Роут, в одном лишь белье? – на миг в его интонацию проскальзывают нотки недоверчивости и вместе с этим иронии.

Собираюсь с мыслями, чтобы лишний раз не сказать чего-нибудь лишнего и обличительного, поскольку в данный момент нахожусь на взводе из-за сложившейся ситуации. Глупой и совершенно идиотской ситуации, надо признать…

– Да. Всё именно так. Однако этому есть вполне разумное объяснение.

– Конечно есть! – поспешно выкрикивает мисс Роут, устремив на меня свой взгляд. – И мы все его прекрасно знаем!

– Это так? – Мужчина снова переводит задумчивый взгляд на меня. И прямо-таки пронзает им меня насквозь, словно острие меча.

Он ждёт ответа, который бы подтвердил или же опроверг то, что мы якобы занимались непотребствами во время занятий.

Что просто немыслимо!.. Не то, что реально!

– Конечно же – нет, – спешу заверить его.

– Мистер Дэльер, – Он медленно, я бы даже сказала, с вальяжной ленцой, переводит взгляд на притихшего парня, который без зазрения совести уже вольготно расположился на небольшом диванчике у стены.

Вот это – действительно неслыханная наглость!

– Это так? – тем временем задаёт тот же вопрос, что и мне.

– За кого вы меня принимаете, мистер Вольтинэр? Смею напомнить – у меня есть невеста.

– По-моему, ранее вам уже делали выговоры, – проигнорировав сказанные им слова, продолжает. – Причём не единожды. И ваш отец дал нам четкие указания…

– Держать меня на короткой привязи, – спешно перебивает Лукас, кажется совершенно растеряв манеры, и насмешливо кивает, выражая тем самым своё наплевательское отношение к подобным высказываниям ректора. – Да-да. Я прекрасно об этом помню. Ведь вы отлично выполняете свои обязанности. Не академия, а прямо-таки монастырь какой-то.

Мужчина неоднозначно хмыкает. Я же с нескрываемым удивлением смотрю на брюнета.

Какие оказывается интересные вещи я узнаю!

Мистер «Будущий император сея страны», «Идеальная кровь» и «Сплошь ходячая образованность» – плохой мальчик. И похоже, что не просто плохой, а даже с пометкой «очень»!

Хм.

Интересно…

– Как бы там ни было. Устав вам известен лучше, чем кому бы то ни было. И поскольку ранее, вам уже были сделаны предупреждения, на этот раз придётся отбывать наказание. И кстати говоря, – Его взгляд неожиданно падает на меня, – вам, мисс Мейлоу, тоже.

– А мне то за что? – Моему негодованию просто нет предела. – Я здесь скорее пострадавшая сторона, нежели соучастник. Ведь мою одежду кто-то украл, пока я была в душе и, честно говоря, не понимаю, как…

– Довольно! – резко обрывают мою исповедь, выставив ладонь вперёд, призывая тем самым к гробовому молчанию. – Меня совершенно не интересуют ваши отговорки. Сам факт того, что вы нарушили один из уставов, уже говорит о многом. Поэтому вы оба, – Теперь он снова переводит взгляд на Лукаса, – будете помогать в конюшнях. Неделю.

– Вы серьезно?

Похоже кому-то не по статусу данное занятие. И стоит мне лишь представить подобную картину, где этот парень убирает навоз, да вообще – что-либо убирает за кем-либо – заставляет меня издать смешок. От чего я тут же становлюсь объектом мужчин. Поэтому в эту же секунду становлюсь серьёзной, покорно опустив голову, чтобы не влипнуть куда-нибудь ещё больше.

– Я всё сказал, – тоном, не терпящим возражений, произносит мистер Вольтинэр и тянется за маленькой книгой, которая лежит на самом краю стола, так, словно нас здесь уже нет. Рукав чёрной рубашки едва задирается вверх, и в этот момент мой взгляд цепляется за шрам, в виде молнии, на левом запястье.

Сердце пропускает молниеносный удар, как раз в тот момент, когда перед глазами уже ослепительной вспышкой проносится воспоминание…

Я бегу вперёд, пытаясь поспевать за мамой. Но с каждой минутой сделать это становится только сложнее.

Моё дыхание рваное. Под ребром ощутимо покалывает. В ушах периодически появляется звон, когда картинка перед глазами уже вовсю расплывается, словно дымчатое видение. А, если учесть, что на дворе ночь – мои глаза неумолимо закрываются.

– Только держись, Кей! Ещё немного, – доносится сквозь пелену мыслей ласковый, умоляющий голос мамы. А затем папа неожиданно подхватывает меня на руки.

– Давай малышка, совсем немного осталось. Рэй уже ждёт нас.

Я усердно киваю и обхватываю его крепкую шею своими руками, чувствуя согревающее меня тепло.

В какой-то момент очертания окружающей природы меняются. Вместо городского пейзажа, непрекращающихся дрожек и ограждений, появляются силуэты стройных, могучих деревьев.

«Мы пересекли границу» – с уверенностью, граничащей с нарастающей тревогой, понимаю я. Однако успеваем пробежать всего пару метров, так и не достигнув определённой точки.

Перед нами неожиданно появляются всадники, которые в одну секунду преграждают дальнейший путь, выстроившись в ряд. Длинные мантии развиваются на ветру. А огромные, широкие капюшоны скрывают лица.

– Вам больше от нас не уйти, – в установившейся тише, вдруг раздаётся искорёженный голос, принадлежащий мужчине. Затем один из всадников резко, но не без особой грации, слезает со своего воронового коня и направляется в нашу сторону.

Мама, не колеблясь, отталкивает отца со мной на руках к себе за спину. Меня тут же отпускают, из-за чего я перестаю чувствовать себя в относительной безопасности, и на этот раз папа встаёт впереди мамы, закрывая нас собой. В этот момент я вдруг чётко вижу, как подрагивают её руки. И мысль, что она боится, чётко обосновывается в моей голове.

– Отдайте девчонку.

– Говорят – мечтать не вредно, – насмешливо отзывается папа. Однако в его голосе я точно также улавливаю непоколебимую сталь. А ещё…вызов.

Мама кладёт руку ему на плечо и едва поглаживает, заставляя жёсткую ткань плаща морщиться. Каждый раз, когда она хочет поддержать его – выполняет подобный жест, и я чувствую эту любовь. Любовь, которая нас объединяет, которая делает нас семьёй.

Я делаю шаг вперёд, пытаясь поближе рассмотреть лица, скрытые за плотной тканью. Однако ничего не выходит. Потому что я вижу лишь густой туман, охватывающий их силуэты, а также массивные медальоны, в виде полной луны, отдающей мягким, но таким холодным свечением.

– Вам всё равно не спасти её. Лучше отдайте девчонку добровольно и тогда можете надеяться на нашу милость. Иначе умрёте, – холодным, почти безжизненным голосом произносит всё тот же, искорёженный голос, а затем усмехается.