Видимо, комиссар готовил эту эффектную сцену заранее. Он приоткрыл ящик письменного стола, звякнул металл, и на стол упали наручники. Конечно, я сразу их узнала.

Алиса завизжала, но тихо, скорее для порядка.

– Это… вы сняли это с трупа?!

Романтики были бледны, Китс сглатывал так, будто его тошнило. Никита Котов отвел глаза. Даже мне сделалось не по себе.

– Значит, вы установили личность… покойного? – Я решила перевести разговор в более конструктивное русло. Не люблю, когда пугают детишек. Комиссар был явно разочарован недостаточным эффектом.

– Да, на это понадобилось время. Его опознала квартирная хозяйка. Ошибки быть не может.

– Он… русский? – зачем-то поинтересовалась я.

– Поляк, – ответил комиссар. – Студент из Миланского технологического университета.

Вообще ничего не понимаю! Если бы утопленник был из России, то еще можно было бы как-то связать его с бедным Шелли. Но на кой ляд польскому студенту убивать Костю Заворыкина?

– Вам предстоит процедура опознания, – строго сказал комиссар.

Алиса позеленела и простонала:

– Но зачем нам смотреть на этого… Гробовского? Мы ни разу в жизни его не видели!

Комиссар взглянул на девушку с некоторой жалостью, но твердо ответил:

– Вы должны пройти процедуру опознания не ради установления личности покойного – она, бесспорно, установлена. Мне нужно знать, тот ли это человек, что напал на вашего друга.

– Там было темно, мы его не разглядели! – Алиса отчаянно боролась, но силы были не равны. Наконец девушка выкрикнула: – Я боюсь покойников, я туда не пойду!

– Тогда я буду вынужден задержать вас, и эту ночь вы проведете в камере предварительного заключения. – Последние фальшивые отеческие нотки исчезли из голоса комиссара. Теперь стало ясно – он прежде всего профи, а уже потом человек.

– Послушайте, господин комиссар, – не-громко сказала я, – девушка права, на крыше было темно, этот тип разбил прожекторы. Ребята видели только темную фигуру. Единственные, кто видел лицо нападавшего, – вот этот молодой человек и я.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился комиссар. – Тогда попрошу вас двоих пройти со мной. А остальные подождут здесь.

Алиса бросила на меня полный благодарности взгляд. Девушку трясло как в лихорадке. Байрон снял куртку и накинул бедняжке на плечи.

Мы с Китсом прошли в полуподвальное помещение. Наверное, во всем мире морги одинаковы – тусклый свет, плитка на полу, металлические столы, накрытые простынями. Молодой доктор откинул простыню с лица трупа. Да, это был он – тот, с кем я дралась на крыше. Доктор сдернул простыню чуть дальше, и я увидела зашитый грубыми стежками разрез-«бабочку» на груди покойника. Ну, меня такими вещами не испугать, видали и похуже, а вот за Китса я, признаться, волновалась. Но, к моему удивлению, парнишка был совершенно спокоен. На труп он смотрел равнодушно и без малейшего страха. Китс уверенно опознал нападавшего, да и я не видела смысла темнить. Запястья польского студента были изранены – видимо, пытался освободиться от наручников. Эх, зачем ты прыгнул в канал, идиот! Вспомнив, как странно вел себя Гробовский, я вполголоса спросила по-итальянски:

– У него в крови полно наркоты, да?

Молодой врач кивнул и только потом спохватился, поймав злобный взгляд комиссара. После этого нас с Китсом поспешили увести к остальным.

– Теперь я жду ответа всего на один вопрос, – жестко произнес комиссар, обводя тяжелым взглядом бледные физиономии романтиков. – Кто из вас надел на Гробовского наручники? Иными словами, кто из вас виновен в его смерти?

Романтики один за другим опускали глаза. Я не собиралась подставлять кого-то из ребят. В конце концов, этот поляк напал на Китса и хотел его задушить! Да и мне от него порядком досталось. Так что это была самооборона. И в канал его прыгать никто, извините, не заставлял. Я с тоской вспомнила мудреное итальянское законодательство. Сколько там мне светит за причинение смерти по неосторожности? Пять лет? Я уже открыла рот, чтобы признаться… Как вдруг за спиной у меня послышался незнакомый, очень доброжелательный мужской голос:

– Евгения, ничего не говорите. Я адвокат, представляю этих молодых людей.

Я вздохнула с облегчением. Мой художник не подвел!

– Значит, это ваш адвокат? – недоверчиво поинтересовался комиссар. – И как его имя?

– Луиджи Падроне, господин комиссар. – Я наконец-то смогла улыбнуться. Мое настроение стремительно улучшалось, да и в глазах романтиков затеплилась надежда на благополучный исход. А вот комиссар стремительно мрачнел – прямо на глазах. Видимо, имя Падроне было ему знакомо.

– Господин комиссар, позвольте вас на пару слов.

Адвокат с комиссаром Орфанелли уединились, а мы остались в кабинете. Я поймала испуганный взгляд Алисы и сказала:

– Теперь все будет нормально.

И точно – через каких-нибудь четверть часа парочка вернулась. Луиджи Падроне выглядел довольным, как кот. Полный, ухоженный, в дорогом костюме и блестящих ботинках, он выглядел как типичный успешный законник. Видимо, работа на сицилийскую мафию неплохо оплачивалась. Может, и мне попроситься к ним на службу? Мои специфические навыки могли бы там пригодиться… Шучу, конечно.

Адвокат обвел нас торжествующим взглядом и произнес по-русски:

– Все улажено, ребята! Валим из этой крысоловки, да побыстрее.

Романтики отправились в палаццо «Дельфино», а мы с господином адвокатом расположились за столиком в кафе Елены Граух. Это Падроне настоял на том, чтобы найти тихое место и поговорить там. Когда я сказала, что живу в «Миранде», Луиджи захохотал и сообщил мне, что в этом здании есть потайная дверца. Давным-давно у хозяев гостиницы был милый обычай – обирать богатых постояльцев, душить их во сне, а трупы скидывать в канал.

Елена подала нам свой неподражаемый кофе и деликатно удалилась.

– Спасибо, Луиджи, вы появились очень вовремя. Сколько я вам должна? – напрямик спросила я. Предпочитаю сразу решать денежные вопросы.

– Нисколько, – ухмыльнулся законник. – За все уже уплачено.

– Откуда вы так хорошо знаете русский?

– Это не имеет отношения к нашему делу, – уклончиво произнес адвокат.

– Если не секрет, что вы сделали с комиссаром? Подкупили или запугали?

Луиджи ухмыльнулся:

– И этого вам тоже знать не стоит. Главное, что все разрешилось самым приятным образом.

– Так мы можем уехать? – обрадовалась я, уже представляя, как ухвачу Никиту Котова за шкирку и доставлю к папочке.

– Боюсь, пока это невозможно, – огорчил меня адвокат. – Вы не можете покинуть Венецию, но я обязуюсь разрешить эту маленькую проблему в течение… Да, думаю, семи дней будет вполне достаточно.