Аня села, спустила одну ногу с дивана и тут… Вторая нога повисла в воздухе, крик застрял в горле. В углу комнаты, у самой двери, загорелся маленький желтый огонек. Огонек качнулся, словно вздохнул, и пошел на нее.

Все, конец, Ирину звать поздно, да она и не услышит, а Кирилл в Америке. Спасения не будет, спасения нет. Огонек приближался. Вот уже стали проступать очертания черных одежд, освещенных этим желтым мерцающим светом. Вот старуха (или ее страшная слепая бабушка из детства?) вытянула вперед руку, сделала еще шаг и коснулась ее лица. Свечка, маленькая погребальная свечка в другой руке старухи качнулась. Огонек качнулся. Воздух качнулся…

Парализованная ужасом, не дыша и не в состоянии пошевелиться, Аня, не отрываясь, смотрела в глаза привидению.

Сколько так она просидела, неизвестно. Наконец привидение горестно вздохнуло, повернулось и пошло в свой угол. Глаз не стало видно, пляшущего огонька смерти не стало видно. Хватка ужаса чуть ослабла, одуревшее от страха сознание смогло выскользнуть из его цепких лап и хоть не совсем здраво, но получило способность работать самостоятельно. Вместе с этим вернулась способность дышать, вернулась способность двигаться.

Аня вскочила с дивана и бросилась в сторону, противоположную той, где скрывалось привидение. И наткнулась на стекло.

Дверь? Но как же здесь может быть дверь, ведь она как раз в том углу, где… Ах, ну да, балконная дверь и, может быть, тоже спасение.

Аня принялась шарить по стеклу, нащупала ручку, потянула на себя – дверь оказалась не запертой на защелку. Странно, почему? Но это неважно, неважно, главное – теперь появилась возможность спастись: призраки просчитались, они-то думали, что отрезали выход, а выхода-то два.

Аня выскочила на балкон и накинула крючок. Что делать дальше? Позвать на помощь? Или попытаться пробраться в спальню по карнизу через окно и разбудить Ирину?

Балкон выходил во двор. Прижавшись к перилам и перегнувшись, Аня посмотрела вниз. Стояла глубокая ночь. На улице не было ни души, фонарь тускло освещал скамейку у подъезда. Звать на помощь некого, да и в спальню не перебраться, слишком высоко, и карниз узкий, а зацепиться не за что. Но здесь не так страшно. В крайнем случае, можно просидеть до утра.

Вдруг балконная дверь дернулась, задребезжало стекло. Аня обернулась – огонек похоронной свечи был здесь, и очертания старухи хорошо просматривались. Привидение пыталось открыть дверь.

Забившись в угол, инстинктивно прикрыв голову руками, Аня закричала, дико, пронзительно, неестественно тонко. Она все кричала и кричала. На балконах соседнего дома стали появляться люди, в окнах зажегся свет.

Балконная дверь ярко осветилась. Не поднимая головы, Аня сидела на корточках, плохо понимая, что происходит. В стекло постучали.

– Аня, открой! Впусти меня!

Нет, она не даст ей спастись, старуха. Сейчас она ворвется на балкон, хлипкий крючок не выдержит ее натиска.

– Открой, Аня! Это я, впусти меня.

Аня подняла голову – Ирина изо всех сил дергала ручку балконной двери.

Ирина. Ну конечно, это всего лишь Ирина. Она пришла ее спасти. Она разогнала ужас. А всего-то и нужно было – просто включить свет. Как просто.

Аня засмеялась. Ирина снова настойчиво застучала в стекло.

Нужно встать и открыть. Просто протянуть руку и откинуть крючок. Так же просто можно было избавиться от кошмара – включить свет и прогнать призрак. Ирина вон как легко справилась. Надо впустить ее, встать и открыть.

Но силы окончательно оставили Аню. Она никак не могла подняться. Она никак не могла протянуть руку и откинуть крючок. Она никак не могла перестать смеяться.

Ирина рванула дверь на себя – крючок наконец отскочил – и бросилась к Ане.

– Зачем ты сюда забралась? Почему так кричала? Что с тобой?

Глупая Ирина, какое смешное у нее, глупое, толстое лицо. И как по-дурацки она разевает рот, когда говорит. И как глупо выпучивает глаза. Чего это она так заботится, так суетится? От доброты сердечной? Глупая, добрая дурочка.

– И перестань смеяться! Это невыносимо. Успокойся, ну, пожалуйста, успокойся. Я не могу…

– Точно от доброты сердечной.

– Что? – Ирина в удивлении уставилась на Аню, и оттого лицо ее стало еще глупее. – Пойдем, Анюта, в комнату. Ну можно ли сидеть на камне? Ты простудишься. – Она попробовала ее приподнять. – Давай, Ань. Ты и так весь дом перебудила и, наверное, окрестные тоже. Нельзя же так. И не смейся, я не могу, я не могу этого вынести. Соседи вызовут милицию, если ты не перестанешь. Ты так ужасно кричала. Я спала, а ты вдруг так закричала.

– Туда, – Аня указала пальцем на балконную дверь, – я ни за что не пойду. Там… Я туда не пойду!

– Господи! Анюта! Ну что мне с тобой делать? Там нет никого, честное слово. Ну хочешь, я еще проверю.

– Проверь. – Аня усмехнулась. – Она стояла в том углу, у двери, со свечой в руке. А потом пошла на меня.

– Ну что ты говоришь, какая свеча? Вставай же, пойдем, вместе пойдем, ведь вместе не страшно, правда?

А она не такая и дура. Вместе не страшно – вполне разумная мысль. Вместе действительно не страшно.

– Ладно, пойдем. – Аня протянула Ирине руку, Ирина помогла ей подняться, толкнула балконную дверь, ввела в комнату.

– Вот видишь, видишь, нет никого. – Ирина сама была почти в истерике.

– Она стояла вон там, – упрямо проговорила Аня.

– Хватит, Анюта, хватит. Давай я уложу тебя и принесу успокоительного.

– Твое успокоительное, – Аня опять рассмеялась, – имеет прямо противоположный эффект. Не надо мне никаких таблеток.

– Господи! Господи! – запричитала Ирина. – Я не знаю, что делать. Твоя болезнь, это уже слишком серьезно. Эти таблетки очень хорошие, но раз они тебе не помогают, то я не знаю. Надо бы к врачу, Ань. Может, завтра…

– Ты думаешь, это болезнь?

– Конечно, болезнь, только болезнь.

– Все было так реально, понимаешь? Опять слишком реально. Я слышала, как потрескивает свеча, я чувствовала запах плавленого воска.

– Наверное, так и должно быть. При сильных расстройствах все ярко и реально.

– Я не хочу в психушку.

– Об этом никто и не говорит. Мы просто завтра съездим к Олегу, ну, брату моего знакомого, к психоаналитику, проконсультируемся, и все, я же не имела в виду, что сразу… Только консультация, частная консультация. И не у психиатра, а у…

– Не знаю. Посмотрим. – Аня вдруг зевнула и тяжело опустилась на диван.

– Давай я тебя уложу, Анют.

– Нет! – Аня сразу вскочила с дивана. – Я здесь одна не останусь.

– Ну хорошо, пойдем в спальню, ляжем вместе.

– Да, да, вместе. – Аня ухватилась за Иринину руку. – Вместе пойдем. И… ты от меня никуда не уходи. А утром, если проснешься раньше, сразу меня буди, тебе на работу, я знаю, так вот и я с тобой пойду, посижу в каком-нибудь парке. Потому что… Я не останусь больше одна! Ни за что не останусь!