— А ты замужем?

— Нет, — отрезала Эмма, — хотя однажды собиралась. Ну, хорошо, мой непосредственный начальник — полковник госбезопасности Пахомов Константин Сергеевич, получающий приказы непосредственно от комиссара ГБ Юхимовича. У меня есть значок ГТО, я — комсомолка, активистка, предана делу партии и неукоснительно выполняю приказы своих командиров. Хорошо ориентируюсь на местности, умею маскироваться, неплохо стреляю. А главное, тебе не подчиняюсь, хоть ты и старше по званию. Сам понимаешь, почему.

— Я дважды тебя видел, — задумчиво покачал головой Алексей. — Каждый раз — на площади перед комендатурой. Если ты знала, кто я такой, почему не подошла? Хотя бы в первый раз, когда город был наш.

— Прости, но мы из разных ведомств, и у каждого свое начальство. Я не имела права контактировать с кем-то еще. Второй раз у меня не было возможности, ты сам это помнишь. Немцы прорвали фронт неожиданно для всех и снова взяли Калачан, думаю, для того чтобы закончить свои дела в «Лесном домике». Но я шла за тобой, ты очень шумно уходил из города, согласись. Орудовал, как слон в посудной лавке…

— Тогда зачем ты меня спасла, если мы из разных ведомств?

— Ну, все-таки свой, — смутилась она. — Повсюду немцы, своих практически не осталось. У нас с тобой одно и то же задание… Досадно, что мы отчитываемся перед разными людьми, но это критическая ситуация, когда на карту поставлено слишком много. Надеюсь, наши ведомства смогут найти общий язык и как-то договорятся…

— Хорошо, хоть это понимаешь, — усмехнулся Алексей. — Спасибо тебе, Эмма Григорьевна, что спасла от верной смерти. Ты очень вовремя появилась, хотя могла бы и раньше обозначить свое присутствие, а не прятаться по кустам.

— Ты как-то сквозь зубы благодаришь, Макаров, — подметила девушка.

— Не люблю быть кому-то обязанным. Хотя на самом деле я очень тебе признателен.

Он замолчал. Сквозь звуки леса прослушивалась отдаленная канонада, словно гром рокотал. Хотя, вполне возможно, это и был отдаленный гром.

— Красная Армия на этом участке фронта оказалась в глупом положении, — снова заговорила Эмма. — Все части растеклись, действуют обособленно, связи зачастую нет, а резервы еще не подтянулись. До утра, если не дольше, этот квадрат будет точно под контролем немцев. Наше счастье, что их части обескровлены, не могут себе позволить продолжать наступление.

— Заинтересованные лица в абвере знают, что в Шагринском лесу отсиживается офицер «Смерша», питающий интерес к объекту «Waldhutte», — пробормотал Алексей.

— Это не значит, что по лесу пойдут облавой с собаками, — пожала плечами Эмма. — Шагринский лес — большой, а немцев мало, все свои силы они сосредоточили в Калачане и на секретном загородном объекте. Еще им нужно контролировать дорогу, по которой с объекта пойдет грузовой транспорт. К твоему сведению, вывозить будут не только интересующие нас архивы. Там располагался центр связи, секретная радиослужба, парочка исследовательских лабораторий, служба радиоперехвата — функабвер. А это рабочая документация, куча оборудования, радиостанции, пеленгационная техника, шифровальные и дешифровальные устройства…

— Они уже могли все вывезти, — возразил Алексей, — если первым делом устремились на объект…

— Нет, еще не вывезли, — решительно качнула головой Эмма. — Уж поверь, я поддерживаю связь со своими ребятами.

— Голубиную? — усмехнулся он. — Изобрели телефоны, которым не требуются провода? Такие штуки, к твоему сведению, появятся лет через двести…

— Это не важно, на каком телепатическом уровне я общаюсь со своими сотрудниками, — отрезала Эмма. — Немцы орудуют на объекте, подготавливают эвакуацию, но пока ничего не вывозили. Они уверены, что имеют в запасе вагон времени. У них тоже бардак, насколько известно, колонна машин на объект еще не подошла.

— И откуда тебе все это известно? — недоверчиво пробормотал Алексей. — Ты располагаешь информацией, которой не располагает даже мое ведомство…

— У нас на объекте был свой человек, — приоткрыла завесу Эмма. — Немецкий антифашист, работник Коминтерна, по совместительству офицер немецкой разведки. Для тебя не секрет, что немецкая разведка абвер — структура разнородная, люди там служат самые разные. Большинство не любит Гитлера, но ратует за сохранение фашистского режима. Но есть и такие, что хотят его скорейшей ликвидации. Этот субъект был связан с нашим руководством и Генеральным штабом РККА. К сожалению, недавно он провалился, был расстрелян, после этого мы можем полагаться только на себя. Вопрос на засыпку, товарищ Макаров, ты идешь со мной выполнять свое задание? Это трудно, практически невозможно, но мы должны это сделать.

— Предпочел бы это сделать один, — буркнул Алексей.

— Мы не ставим вопрос подобным образом, — ехидно улыбнулась Эмма. — В противном случае тебе придется меня пристрелить. По дороге перекусим, у меня осталось немного хлеба и холодной картошки. Но в начальники не лезть, самостоятельно тропу не протаптывать, а следовать только за мной.

— Ты ведешь себя так, словно знаешь эту местность, — недоверчиво заметил Алексей.

— Знаю, — согласилась Эмма. — Я уже неделю хожу вокруг да около. Однажды немцы чуть не изнасиловали, еле отбрехалась. Пришлось доказывать, что у меня запущенная вшивость…

С этой женщиной, хоть тресни, было что-то не так! Мозги капитана контрразведки не засорила пропаганда, он умел критически мыслить, наблюдать, анализировать. Инстинкт самосохранения был развит превосходно (что не исключало авантюрный склад ума). Эта женщина ненавидела фашистов, ее действительно интересовали архивы абвера, и все же что-то с ней было не в порядке. Она не была врагом, но была ли она другом? Какие мысли вертелись в симпатичной головке? Сколько процентов правды было в том, что она наплела?

Но разбрасываться союзниками в данной ситуации было глупо. Он жив — одно из доказательств ее способностей.

Они двигались в северо-восточном направлении, иногда останавливались, прислушивались. Канонада рокотала на северо-западе, в районе Невеля. Возможно, в ту «степь» и стянуло советское командование основные силы, оголив южный участок фронта. Сердце Шагринского леса было непроходимо, как сибирская тайга. В стороне осталась низина с болотом, там гудел гнус, которому, судя по календарю, давно пора на покой. Эмма практически бесшумно шла перед ним, ступала плавно, обходила опасные груды бурелома, средоточия кустов. Она высоко поднимала ноги, обутые в резиновые сапоги, как-то плавно обтекала торчащие повсюду ветки. Колыхался вещмешок за ее спиной. Автомат висел на груди, такое ощущение, что она его и не чувствовала. В этой женщине таилась какая-то потрясающая выносливость. Казалось, она совсем не уставала. Несколько раз оборачивалась, мерила его насмешливым взглядом:

— А ну, не отставать, товарищ капитан! Вы же не хотите, чтобы вам лейтенанта дали?

Алексей не понимал, с чем связана эта насмешливость. Он с трудом выволакивал ноги из чавкающего месива, хватался за стволы деревьев, чтобы мимолетно передохнуть. А она без устали шла вперед и только набирала скорость. Чаща понижалась, кустарник вставал стеной. Под ногами теперь не только чавкало, но и хлюпало. Сапоги немецкого офицера пока справлялись. Эмма остановилась, задумчиво повертела головой.