— А почему бедный? Разве он не был то ли убийцей, то ли колдуном либо кем-то в этом роде?

— Ничего подобного. Распутин — человек необыкновенного обаяния; он завоевал расположение царских дочерей, потчуя их чаем и прельщая занимательными историями. После его убийства девочки очень сокрушались и даже ездили возложить цветы на могилу своего любимчика в день его именин.

— Ты надо мной подтруниваешь.

— Нет, правда.

— Откуда ты все это знаешь?

— Да так Читал книгу об убийстве Романовых, чисто из криминалистического интереса. Исследования останков царской семьи, сделанные русскими, очень полезны с технической точки зрения…

— Вот оказывается, чем ты занимаешься. — Она сочувственно покачала головой, будто разговаривала с больным.

— Есть люди, читающие книжки и похуже, — запротестовал я. — Например, про вампиров. Однако никто их не принимает за ненормальных.

В дверях клуба стояли два охранника: один — дочерна загорелый тип, стриженный под «микрофон»[52]и крашенный под блондина, другой — чуть посветлее, со сколотым на затылке пучком длинных волос. Толщина их бицепсов превышала объем моей головы, а размер треуголки, которую мне иногда приходится на себя натягивать, равен шестидесяти одному сантиметру. Они спокойно перебрасывались словами в ожидании посетителей.

— Останемся здесь, пока не подвалит народ, — решил я. — Лучше изловить его у входа, если он вообще появится. Ты не забыла прихватить с собой снимок?

— Нет.

Мы увеличили фотографию Василия Олекминского, где он стоит рядом с Ириной. Получилось довольно сносно, во всяком случае, вполне узнаваемо, чтобы тотчас выделить его из толпы.

Толпа не заставила себя ждать. У входа выстроился ослепительный кортеж, вполне соответствовавший меткой характеристике лейтенанта Гамарры, которую он дал завсегдатаям этого заведения у себя в кабинете. И тут я интуитивно понял, почему у него возникло предложение проводить нас до клуба: очевидно, его вдохновляло не только желание побыть в обществе Чаморро, но и возможность поглазеть на экстравагантную публику. Громилы-охранники пропускали лишь посетителей, чьи габариты намного превышали параметры телосложения нормальной человеческой особи, остальные, за исключением владельцев кабриолетов и приятелей хозяев заведения, безжалостно отсеивались. Те же, кому удавалось пройти, наверняка провели не один день у тренажерных станков и немало способствовали возникновению целой сети гимнастических залов на побережье.

Шло время, а Василий Олекминский все не появлялся. Когда стрелки часов приблизились к полуночи, я сказал Чаморро:

— Может, он сегодня не придет. Давай войдем и провентилируем обстановку на месте.

— Как скажешь.

— Чаморро!

— Что?

— А ну-ка спусти с плеч бретельки и покрути бедрами.

— Сам покрути! — рассердилась она.

— Я бы покрутил, но боюсь, что меня неправильно поймут.

— Хорошо, — сдалась она, — я попробую, но мне это не нравится — слишком убого выглядит.

— Ничего не поделаешь, иной раз срабатывают именно такие уловки.

И действительно, сработало, но не до конца. Чаморро прошествовала между расступившимися громилами как королева, однако мне в грудь уперлась огромная темная лапа, и я почувствовал себя Джессикой Ланж[53]перед Кинг-Конгом в ремейке знаменитого фильма. Хотя, будь я на самом деле Джессикой, со мной вряд ли обошлись столь неподобающим образом.

— Это частный клуб, — прошипел смуглолицый громила с таким видом, словно делал мне великое одолжение.

— Глупости, — небрежно бросил я. — Та девушка — не член клуба, однако вы ее не завернули.

— Нет, член. Мы только что оформили ее вступление, — нагло соврал длинноволосый охранник.

Чаморро обернулась, поспешив мне на помощь.

— Пропустите, он со мной, — сказала она повелительным тоном.

— Нельзя, принцесса, — сочувственно ответил длинноволосый. — Распоряжение шефа.

— Какое еще распоряжение?

— Давать от ворот поворот всяким голодранцам. На нем шмотки с распродажи.

Я засопел, свирепо вращая круглыми, как блюдца, глазами, но промолчал. Чертов охранник попал в самое яблочко.

— Что за предрассудки! — возмутилась Чаморро, не теряя апломба. — Какое-то провинциальное свиное логово, а не клуб. Ноги моей здесь больше не будет!

Она потянула меня за рукав, но я не двигался с места, все еще находясь в пограничном состоянии между потрясением и жгучим стыдом из-за того, что меня публично изобличили в прижимистости. Вот уж действительно, все тайное когда-нибудь становится явным.

— Эй, принцесса, — окликнул Кинг-Конг.

Чаморро обернулась, смерив его уничижительным взглядом. Охранник склонил голову набок и осклабился.

— Проходите, — позволил он.

— Благодарю за любезность, — ответила Чаморро и быстро потащила меня за собой.

Оказавшись рядом с длинноволосым, я не удержался от злорадного замечания:

— Вы легко отделались, ребята. Я все равно прошел бы внутрь — если не по-хорошему, так по-плохому. Мы здесь на официальном задании.

— Шевели копытами, чучело гороховое, — довольно хмыкнул громила, — а то раздумаем.

В клубе царила атмосфера, нарочно созданная для удовлетворения самых низменных инстинктов; в ней все дышало пороком: неимоверное количество танцевальных площадок с ослепительной подсветкой, дымовая завеса, фантасмагорическое лазерное шоу и дергавшиеся точно эпилептики гого — профессиональные танцовщицы. За полукруглой стойкой выстроился целый выводок официанток с неестественно тонкими талиями, что наводило на мысль о пластической операции по удалению нижних ребер. Над центральным помостом возвышалась кабина, а в ней, словно на электрическом стуле, корчился зомби в наушниках.

Мы подошли к стойке и заказали выпивку: тоник для Чаморро и виски для меня. Подобный выбор не случаен, он позволяет завязать непринужденную беседу с тем, кто тебя обслуживает. Ничего серьезного, обычный треп вроде: «Лед убивает вкус» или «Щедро наливаешь, детка», так как почти у всех официанток отказывает глазомер, когда в стакане нет кубиков льда. Мелочи, конечно, но для начала разговора вполне сгодятся. Однако официантка из «Распутина» весьма искусно притворилась глухой, а может, и впрямь недослышала, кто ее разберет? На всякий случай я напряг голосовые связки и прокричал: