На меня высший не смотрел, но держал аккуратно, старательно не касаясь ладонями открытых участков кожи. Только через тонкую верхнюю ткань, влажно прилипшую к коже, я ощущала точечное тепло одного из пальцев. В какой-то момент демон его убрал, сдвинув руку, но затем неожиданно вернул и даже прижал сильнее, показывая, что сбегать не собирается.

Уже у самого моста, по дороге к каретам, из темноты вынырнул Аль-Парам и тут же пристроился следом за братом. Говорить они начали, когда нас и продолжающих шуметь зрителей аттракциона разделяло немалое расстояние.

— Что, будь оно проклято, происходит? — угрожающе спросил сиятельный, встряхнув меня, видимо, как пример творящегося безобразия.

— Ты публично напитал нульри, и все осознали, как она тебе дорога, — сообщил Аль-Парам. — А еще, что она неплохо натренирована удерживать магию.

Он шел на шаг позади, поэтому я слышала только голос. Надменно-спокойный, ни следа тепла, что было в его болтовне совсем недавно.

— Я ее не тренировал, — рыкнул куратор. — И спрашиваю про другое. Что произошло с вечерами аристо? С каких пор нульри опаивают раздирающими ауру зельями, а потом еще и играют на них с риском депортации, нисколько не заботясь о бесценных контрактах? С ума все посходили?!

Во вспышках мерцающего хрустального света я видела его профиль. Холодный и злой. Мне хотелось поднять руку и дотронуться до губ — неужели они были такими нежными, как я помнила?

— Ситуация резко изменилась в последнее время. Пока мы куковали на Границе, пытаясь сдержать вал нарушений… дома многое изменилось. Мне тут шепнули старые приятели, которых я сто лет не видел, что появился рынок неофициальных нульри с Земли.

— И как же их водят на праздники без печатей?

— А никто не водит, — сказал Аль-Парам. И я услышала в произнесенных словах следы эмоционального потрясения. Кажется, при мне рушились основы местного общества. — Их держат по домам, тайно. Иногда нескольких.

Ох, понятно, почему нами так спокойно рисковали. Через Границу начали шастать контрабандисты. И что они тащат в первую очередь? Правильно, нечто, что местные посчитают особой ценностью — например, нульри.

Мысли сиятельного двигались в том же направлении, потому что он легко спрыгнул на берег и распорядился:

— Аль, сегодня же узнай, не поступали ли в последнее время на черный рынок большие партии живого корма для вампиров. Скорее всего продавцов никто не видел лично, но, по крайней мере, подтвердим тенденцию. Ситуация начинает выходить из-под контроля.

Осознание происходящего обрушилось на меня лавиной. Резкое увеличение нарушителей Границы. Бреши, которыми почти перестали пользоваться, потому что нашли какой-то другой способ перехода из мира в мир. Все это означало только одно — Земля в серьезной, очень серьезной опасности.

— В шатре Бабочка намекнула мне о запахе от аристо, которые ее окружили. — Аль-Парам обошел нас, чтобы открыть дверцу кареты, и я смогла его увидеть. Золотая кожа мягко сияла в полумраке вечера. — В общем, я успел кое-с-кем поговорить, поделился, что осуждаю твое кураторство на Границе и сам лично — только за свободное передвижение между мирами.

Кадет кашлянул, бросив на меня быстрый нечитаемый взгляд. И продолжил, пока старший раздумывал: посадить меня на сидение рядом или разместить на коленях. Мы оба были безнадежно мокрыми, но вместе было немного теплее.

— А еще я им намекнул, что побаиваюсь брата, так как тайно замутил с его нульри и упрашиваю переписать на меня контракт.

Высший от неожиданности грохнул меня на кожаную лавочку.

Твою ж… больно! Сидение оказалось очень жестким, чего я не замечала по дороге сюда. С другой стороны, раньше меня и не бросали на него как мешок с картошкой.

Без горячего тела, печкой согревающего меня, стало резко холодно, хоть зубами отстукивай. И ни укутаться, ни просто ноги прикрыть. В просторном чреве кареты я сидела одна-одинешенька, а братья остались снаружи. Даже дверцу прикрыли.

Я слышала тихий разговор с раздраженными нотами, но смысла было не разобрать. Только бу-бу-бу, да р-р-р-ры.

Интересно, мое слово имеет хоть какое-то значение? Превращаться в вымпел, переходящий от победителя к победителю, я нисколько не желала.

Представляю: «Уф. Теперь моя очередь. Девочку передай!».

Не выдержав, я толкнула ручку, чтобы выйти и сказать свое веское слово, но меня опередили.

— Едем домой, — сообщил Шай-Гирим, ловко забираясь внутрь и захлопывая дверцу за собой. — Кадет с нами не едет, он должен подготовиться к новому заданию. У Аля отличная идея, пусть попробует.

В стенку отправляющейся кареты что-то стукнуло. До хруста дорогого, явно крепкого дерева. Шай сделал вид, что ничего не произошло.

Я бы предположила удар кулаком, но спросить хотелось совсем о другом.

— А я?

— Что ты?

— Я буду изображать его нульри?

Атмосфера в чуть покачивающейся от движения карете начала сгущаться. Демон и бровью не шевельнул, а мне почему-то стало труднее дышать. Через шторки почти не проникал вечерний свет, а своего источника внутри предусмотрено не было. Я видела только профиль куратора, грубый и заледенелый, с жутко изгибающимися рогами.

— Ты моя нульри, — сообщил демон. — И слишком легко влипаешь в опасные ситуации, чтобы я отдал тебя под опеку мальчишке.

Аль-Парам даже в человеческом обличье выглядел на двадцать пять — двадцать шесть, а уж в демоническом — так и вовсе зрелым молодым мужчиной, ненамного моложе Шай-Гирима. Но кто я такая, чтобы спорить о возрасте с демоном. Вдруг у него комплексы?

— Если бы изначально мне больше рассказали о мире, о поведении нульри, правилах, то я бы меньше подвергалась риску сама и не подводила бы всех остальных, — пробурчала я, обнимая себя руками и пытаясь согреться.

Через окно в карету проникали мелкие всполохи света, разрезая полную тьму и придавая нашему тихому разговору дополнительную напряженность. Давно хотела высказать демону накипевшие на душе мысли. Вот прям все, что думаю о внедрении в чужой мир человека, который в своей жизни первый раз из дома выехал, чтобы добраться до университета.

Да я на Земле чуть в сторону из кампуса и уже чувствовала себя не в своей тарелке. А тут — «сыграй нульри в Умбре». Как?! Как спрашивается ее играть?

— Нет смысла рассказывать, — сообщил сиятельный. — Людей, в основном девушек, соблазняют легкими деньгами, и они на неделю-две оказываются в абсолютно чуждом ей мире, который воспринимают как сон. Обычная нульри ничего не знает об Умбре и просто подчиняется хозяину. Мужчина для нее лишь горячая темная фантазия, которую разум обычного человека потом как-нибудь объяснит. Наркотическим бредом, побочными действиями лекарств, собственными постыдными мечтами. Через полгода, если девушке снова не предложат контакт, она забывает дни в Умбре почти полностью. Кроме ощущений тела, любые вливания магии превращают человеческие оргазмы в нечто неповторимое. Хочешь попробовать? Могу показать без секса.