Джон помогает аккуратно снять Уилла и передает его в руку милорда. Мы быстро заходим в особняк, Генри распоряжается, чтобы срочно привели лекаря. Поднимаемся на третий этаж, я всю дорогу прижимаю плащ к ране. Затем входим в покои младшего сына Эдгара, и милорд кладет брата на большую кровать.

Да, его комната существенно отличается от моей, но сейчас не время разглядывать интерьер и ныть о том, что я живу, как прислуга.

– Побудь с ним, а я проверю, где там лекарь! – нервно произносит мужчина, а после удаляется из комнаты. Ему не плевать на жизнь брата – страдания и волнения более чем искренние.

Я присаживаюсь на край кровати и провожу ладонью по пыльной щеке друга. Все ещё теплый, значит, сердце качает кровь по телу. Это радует, но не дает полной уверенности в благоприятном исходе событий.

Мне хочется плакать, вот просто реветь как белуге, но я сдерживаюсь, вдруг понадобится помощь. Неважно в чём и зачем, я сделаю всё что угодно, чтобы спасти Уилла. Это ведь всё из-за меня, из-за моей тупой идеи пойти погулять среди ночи. А ведь он меня предупреждал, несколько раз! Почему я никогда не слушаю?

Глаза увлажняются, и я шмыгаю носом, прикладывая дрожащие пальцы к губам. Нужно держаться, не время заниматься самобичеванием.

В комнату возвращается Генри в компании какой-то пожилой женщины с седыми волосами. Я тут же подскакиваю с кровати и отхожу в сторону, чтобы не мешаться. Милорд помогает лекарю снять с брата плащ, пиджак и рубаху. Женщина ставит сундук на край кровати и достает какие-то бутылки, тряпки и мази. Генри подходит ко мне, мельком дотрагивается до предплечья и кивает на дверь. Я послушно иду следом за мужчиной, чтобы не мешать лекарю.

Мы выходим из комнаты и отходим к окну в полном молчании. Опускаю взгляд на свои руки, на них кровь, не моя. Начинаю активно вытирать ладони о подол платья, пока Генри не опускает руку мне на плечо:

– Остановись, спокойно, что ты делаешь? – вместо ответа я начинаю реветь. Мужчина притягивает меня к себе, заключая в крепкие объятия. – Он выкарабкается, Уилл сильный парень и не такое переживал. Все будет хорошо, не плачь.

Даже сквозь град слез, чувствую, как все мое тело льнет к Генри навстречу, нуждается в его тепле и хочет большего, чем все эти невинные прикосновения.

Слезы прекращают литься и дыхание сбивается. Осознав такую стремительную перемену ощущений я, слишком резко, отрицательно мотаю головой, из-за чего врезаю височной долей мужчине по подбородку и отшагиваю назад.

Он шипит, прикладывает руку к лицу, но не говорит ни слова. Я растираю ушибленный висок и решаю установить границы:

– Сейчас не время для всего этого, да и вообще для подобных чувств нет подходящего момента. Нужно держать дистанцию, – стараюсь говорить строго, убирая руку от лица и глядя в голубые глаза.

– Я согласен. И…– замолкает, видимо, хочет обсудить то, что случилось несколькими часами ранее, но не знает, как начать. – Прости меня. Не понимаю, что случилось, и какой роган меня попутал, но мне очень жаль. Я наговорил лишнего, обвинил тебя в том, в чем ты не виновата.

– Забудем. Сейчас не до наших разборок, – обнимаю себя руками и отворачиваюсь к окну.

Я хочу верить ему, но разве это что-то меняет? Нет. Он все ещё женат? Да. Нужно ли мне убираться из этого мира? Разумеется!

Пока я погружалась в свои мысли из комнаты вышла пожилая женщина и подошла к нам, выражение её лица мне сразу не понравилось:

– Я сделала все, что в моих силах. Но рана непростая, оставленная не оружием, магией. Может, Торвальд давал вам что-то на такой случай?

– Мне ничего. Может быть Уиллу, нужно найти, – после нескольких секунд раздумий отвечает Генри, задумчиво растирая лоб, явно пытаясь вспомнить: где может быть…буду называть это микстурой. Женщина понимающе поджимает губы, а затем переводит грустный взгляд на дверь, ведущую в спальню Уильяма.

– Поищите милорд, потому что иначе, я не уверена, что сможет дотянуть до утра.

Сердце замирает, пропуская несколько ударов, затем болезненно отдается по ребрам и начинает колотиться, как сумасшедшее.

Нет, только не Уильям! Судьба не может быть настолько бессердечной! Он не должен умереть, не так и точно не сейчас! Он слишком молод и не заслуживает подобного исхода! Не верю, я отказываюсь верить! Нужно найти микстуру, напоить его, тогда все будет хорошо.

– К нему можно? – спрашиваю шепотом, глядя на лекаря. Она переводит на меня взгляд и грустно улыбается.

– Ты, наверное, Луна. Он звал тебя.

Не отвечаю, забывая про элементарную вежливость, а просто срываюсь с места, направляясь в его комнату. Распахиваю дверь, но застываю в проходе. Уильям все ещё лежит на кровати, но теперь его кожа бледная, как серая стена. Лоб и грудь покрывает испарина, дыхание сбитое, рваное, слишком неровное.

Не могу видеть его таким, это разбивает мне сердце. Его губы шевелятся, парень произносит мое имя, но делает это в бреду. Генри останавливается у меня за спиной, глядя на брата издалека. Судя по его тяжелому вздоху – картина ещё хуже, чем мне кажется.

Мужчина, ненавязчиво, опускает руку мне на поясницу и плавно подталкивает внутрь, понимая, что мне не хватает решимости. Несмело делаю шаг вперед, ещё один и ещё, пока не останавливаюсь у кровати раненого мага. Милорд начинает обыскивать стол Уилла, заглядывать в ящики, рыться в его сумке в поисках «спасения». Я же присаживаюсь на край кровати и беру мужскую руку в свою. Он слишком горячий, даже не знаю: магия его убивает или инфекция.

– Уилл, – шепчу дрожащим голосом, свободной рукой убираю кудрявую прядь, которая упала парню на лоб. Он не реагирует, лишь иногда дергается от боли или бреда, неважно, смотреть на его мучения одинаково сложно.

– Вот, дай ему выпить, – настолько тяжелым тоном произносит Генри, что я понимаю – речь не о лекарстве.

Поворачиваю к мужчине голову, спрашивая:

– Что это?

Он держит в руках маленькую бутылочку с какой-то жидкостью лилового цвета.

– Это избавит его от боли, хотя бы временно.

– То есть, не окончит его страдания, а просто сработает как обезболивающее? – хочу быть точно уверена, что с помощью этого напитка Генри не пытается облегчить страдания брата посредством отправления его на тот свет.

– Что? Окончить страдания? По-твоему я прошу убить его? – спрашивает возмущенно, но я заслужила этот гнев.

– Прости… – перевожу дыхание и забираю бутылочку. – Так что это?

– Думаешь, я знаю, из чего это сделали? – он вопросительно поднимает брови, а после добавляет. – Настойку передала Элла. Сказала дать ему, если мне покажется, что дела совсем плохи. Не могу представить, как он будет выглядеть ещё хуже, поэтому, зачем тянуть?

Как я понимаю, Элла – это та самая пожилая женщина-лекарь. Если бы я не убежала из коридора, то возможно, сама бы услышала этот разговор.