Но вот главный контраст, о котором я в то время не знал. Дэвид был убежденным христианином: предыдущие пять лет он провел за чтением Библии и изучением того, что значит следовать за Иисусом.

Однако, хотя проповедь Благой Вести и была его любимым занятием, он не начал бомбардировать меня своей верой немедленно. Разговоры о вере начались у нас естественно – гораздо позже, когда мы уже стали друзьями, и в контексте нашей повседневной жизни. Собственно говоря, первым заговорил об этом я.

Путешествие в Уэст-Честер стало для меня совершенно новым опытом. По дороге, в автобусе, все мои товарищи знакомились друг с другом, репетировали выступления, рассказывали истории из жизни, просто болтали и смеялись вместе. У меня словно глаза открылись: впервые я близко соприкоснулся с людьми, живущими и мыслящими совершенно не так, как я сам. Одна девушка из нашей команды защищала легализацию наркотиков. Один парень жил со своей подружкой – а другой вообще с парнем!

«Добро пожаловать в колледж!» – сказал я себе.

Мы остановились на ужин в итальянском ресторане в Мэриленде. Большой стол, за которым уместились мы все, стоял в дальнем конце зала, возле открытой двери в кухню, так что мы ясно видели всех поваров. Последние несколько часов мы с Дэвидом разговаривали, стараясь лучше узнать друг друга – и сейчас решили сесть рядом и съесть одну пиццу на двоих.

Дэвид хорошо понимал людей и скоро увидел, что шутливые замечания меня не задевают. Напротив, мне нравится, когда люди со мной откровенны и без стеснения говорят все, что придет им на ум. Политкорректность хороша для знакомых – но не для друзей.

Так что, когда мы смотрели меню, Дэвид повернулся ко мне и сказал с притворной озабоченностью:

– Набиль, ты, должно быть, скучаешь по дому! Хотел бы я подобрать что-нибудь такое, что тебя подбодрит – но, сам видишь, «Средиземноморская» пицца здесь есть, а вот «ближневосточной» нет!

– Зато тебе повезло, – не моргнув глазом ответил я. – Здесь есть «белая» пицца. Наверняка пресная и безвкусная – тебе понравится!

Дэвид расхохотался.

– Ты меня уделал! Ладно. Надеюсь, это настоящий итальянский ресторан? Впрочем, есть способ узнать наверняка.

– Какой?

– А вот смотри. – С этими словами Дэвид повернулся к двери на кухню и громко крикнул: – Эй, Тони!

Трое поваров немедленно оглянулись. Мы оба покатились со смеху.

– Дэвид, не шути так с поварами, пусть сначала приготовят наш заказ!

В таких же шутках и беспечной болтовне прошел остаток вечера. Когда мы наконец добрались до отеля, тренер сказал, что для четырех парней в команде выделено два номера. Вопросов не было: мы с Дэвидом поселились вместе.

Остальная команда хотела пойти куда-нибудь и отпраздновать выезд. Большинство ребят высказались за то, чтобы выпить в ближайшем баре и потом потанцевать, а некоторые предпочли поискать укромное местечко и покурить – не только табак. Я никогда ничем таким не занимался и не горел желанием начинать. Дэвид тоже не захотел к ним присоединяться, и это меня удивило. Я не понимал, почему он вдруг оказался ближе ко мне, чем к остальным.

Но очень скоро это узнал.

Пока я распаковывал чемоданы, Дэвид устроился в кресле в углу комнаты, вытянул ноги и достал из сумки какую-то толстую книгу. Я присмотрелся: это была Библия.

Трудно описать мое удивление. Никогда еще я не видел, чтобы кто-то просто так, в свободное время, читал Библию. Даже не слышал о таком! Я, разумеется, знал, что христиане почитают Библию; но, мне казалось, в глубине души все они понимают, что Библию много раз переписывали и потому читать ее – пустая трата времени.

Вот так, едва осознав, что Дэвид – христианин, я одновременно пришел к выводу, что он как-то особенно сильно заблуждается. Оба мы уже чувствовали себя друг с другом вполне свободно, так что я решил просто спросить.

– Дэвид, – начал я, все еще держа в руках свои вещи, – а ты… ты сильно верующий?

– Ну, пожалуй, да, – ответил Дэвид. Казалось, этот вопрос его позабавил.

– Но ты же понимаешь, что Библия испорчена?

– Правда?

– Конечно. Она постоянно меняется со временем. Это все знают.

– Это как? – с искренним интересом спросил Дэвид.

– Ну это же очевидно. Для начала посмотри просто, сколько существует разных Библий. Есть Библия короля Якова, «Новая интернациональная версия», «Пересмотренная стандартная версия», «Новая американская стандартная Библия», «Английская стандартная версия» и Бог знает сколько еще. Если я захочу точно узнать, что сказал Бог, к какой Библии мне обратиться? Они же все разные!

– Ага. И это единственная причина, по которой ты считаешь, что Библия не заслуживает доверия?

Спокойный и заинтересованный ответ Дэвида меня удивил. Обычно в ответ на этот аргумент люди терялись или начинали раздражаться.

– Нет, причин множество.

– Ну, я слушаю.

Я оторвался от чемодана и постарался собраться с мыслями.

– Время от времени христиане вычеркивают из Библии целые разделы, которые им почему-то не нравятся, или добавляют новые.

– Например?

– Точных ссылок не смогу привести, но, например, я знаю, что в Библию добавили упоминание о Троице. А потом, когда выяснилось, что оно неподлинное, его вычеркнули.

– А, понимаю, о чем ты. Это Первое от Иоанна, пять.

Что такое «Первое от Иоанна, пять», я понятия не имел, однако понял главное: он признает, что я прав.

– Вот видишь! Ты и сам знаешь!

– Я знаю, о чем ты говоришь, но не думаю, что ты правильно это понимаешь.

– Что же тут можно понять неправильно?

– Ты, похоже, представляешь это так: существует какое-то тайное общество христиан, контролирующих текст Библии, и они по своему произволу то добавляют туда что-то, то убирают. Хорошо, давай представим на секунду, что это так. Кто-то решил что-то добавить в Библию. Ты не думаешь, что ему придется переписать все Библии в мире?

– Может, и не все, – ответил я, садясь на свою кровать напротив Дэвида. – Просто достаточно много.

– Достаточно для чего?

– Чтобы эффективно изменить текст.

Это его явно не убедило.

– Набиль, ты хочешь сказать, что весь огромный христианский мир много раз молча смотрел, как меняли его священную книгу, и никаких сведений об этом даже не сохранилось в истории? Да ладно!

– Ну, может быть, не весь мир… но в какой-то отдельной стране такое могло сойти с рук.