волосатой лапищей толкнул меня обратно.

— Я ш-што, тебе больше не нравлюсь? — поинтересовался он, выпятив подбородок как типичный хулиган.

— Нет, просто не люблю подливать бензин в огонь.

— Фу-ты ну-ты, как писатель красиво выражается, — заявил он неприятным тоном. На ногах он держался нетвердо. — Передо мной можешь не выделываться. Я Санни Дэй, понял? Я тебя нанял, я тебя могу и уволить, ты… ты никому не нужный недомужик.

— Вижу, вы очень тактичны, как напьетесь.

— Че, не нравится тебе, а? Не нравится? А ты смотри! — Он постучал себя по груди кулаком. — Вот такой я на самом деле. Смотри хорошенько. Пора тебе понять, кто я такой!

— И кто вы такой?

— От меня одни проблемы. Я всем делаю больно. Я… я просто не очень хороший человек, вот я кто.

— Правда? Никогда бы не подумал. У вас в номере мы так хорошо поговорили.

— Это я прикидывался. Вешал тебе лапшу на уши. Ты мне нужен довольным. Нужна хорошая книга. Бестселлер. Мне это очень надо.

Он тяжело плюхнулся на постель. Лулу соскочила и заскреблась у двери. Она хотела наружу. Я ее понимал. Я встал и открыл дверь.

Санни сидел на кровати, сгорбившись и глядя на собственные босые ноги.

— Что случилось, Санни?

— Лимузин…

— Что такое с лимузином?

— Кто-то… там кто-то оставил кое-что, когда я у терапевта был. Напугали меня. Здорово напугали, — простонал он.

— А что там было?

Он выпятил нижнюю губу.

— Расскажите, — велел ему я.

— Сто лет назад… я заказал себе манекен, понимаешь? Манекен Санни. Как настоящий. Размером с Санни. Точная копия. Я его держал за письменным столом в «Уорнерс», когда нам с Гейбом выделили кабинеты. Это шутка такая была. Я его и одел, все как полагается. Но кто-то его украл. А сегодня… сегодня он сидел за рулем моего лимузина!

— А откуда вы знаете, что это тот самый манекен?

— Г-голова. У него на голове была шапочка. Моя шапочка из «Первого парня университета».

— Да, помню ту вашу шапку.

— Ее тоже давно украли, понимаешь? — По лицу Санни потекли слезы. — У него сигара во рту была. Зажженная сигара. И… и…

— И что?

— И дырки в груди. Как от пуль. Он был весь залит искусственной кровью. Мне страшно, Хоги. Мне очень страшно. Я никогда так не…

— И что вы сделали с… этой штукой?

— Я его увез. В Топангу. Съехал на пожарный проезд, набрал палок и веток. Много палок и веток. И сжег его. Пришлось. Не мог на него смотреть. Просто не мог.

Это объясняло грязную машину и царапины на руках. Возможно.

— А машина была заперта, пока вы были у терапевта?

Он покачал головой.

— Крытая парковка. Люди вокруг.

— Санни, почему вы не хотите позвонить в полицию?

Он мне не ответил.

— Вы знаете, кто это все делает? Вы поэтому молчите?

В ответ Санни только передернул плечами.

— У тебя тут есть что выпить, Хоги, мальчик мой?

— Вы же отобрали у меня бутылку.

Он мне подмигнул.

— А как насчет старой доброй бутылки в ящике стола?

— У меня ее нет.

— Да ладно, у вас, писателей, всегда есть бутылка в ящике стола.

Санни шагнул к столу и начал копаться в ящиках, выбрасывая из них блокноты, кассеты, расшифровки, страницы рукописи.

— Ну хватит, Санни. Нет здесь никакой бутылки. — Я надел халат. — Пойдемте, пора спать.

Но Санни продолжал искать. Он выдвинул даже неглубокий средний ящик и начал копаться в нем. Там-то он и нашел карточку Гейба. Я сразу понял, когда он ее нашел. У него все тело напряглось, а потом он отпрянул от ящика с таким ужасом, будто нашел там отрубленную человеческую руку.

— Ах ты, сукин сын! — завопил Санни, брызжа слюной. — Ты с ним связался у меня за спиной! Все ему пересказываешь! Продаешь меня!

— Нет, Санни, не продаю.

— Продаешь!

Я схватил его за плечи.

— Послушайте меня! Гейб сегодня со мной связался. Он хотел знать, о чем будет книга. Я ему ничего не сказал. Это все. Слышите меня? Это все!

— Тогда почему у тебя его карточка? Почему ты прячешь его чертову карточку?

— Я ее сохранил для архива. Можете выбросить. Ну же, давайте.

Я вынул карточку из ящика и протянул ему. Санни замер, сжимая ее в кулаке, застыв от гнева, потом упал на колени и зарыдал. Он плакал душераздирающими, безобразными слезами боли и жалости к себе. Я не мог решить, играет он или нет. Если и играл, то лучше, чем когда бы то ни было перед камерой.

— Я раскрыл перед тобой свою душу! — рыдал он. — Я тебя полюбил! А что ты со мной сделал? Посмотри, что ты со мной сделал!

— Санни…

— Я хочу умереть! Я хочу умереть! Пожалуйста, дай мне умереть! — Он вскочил на ноги и бросился в ванную. — Бритва, мне нужна бритва! Хочу умереть!

Я бросился за ним.

— Санни, да хватит же! Не нужно вам умирать!

— Бритва! — Он схватил кожаный несессер для бритья, который Мерили купила мне во Флоренции, когда мы были там во время медового месяца, и вытряхнул все содержимое на пол. Пузырьки разбились. — Бритва!

— Ничего не получится, — сказал я. — Там одноразовые станки. С плавающей головкой.

В гневе он разорвал несессер и швырнул его остатки в стену. Потом схватил душевую занавеску, сорвал ее со штанги и плюхнулся на унитаз, закутавшись в нее, со стоном раскачиваясь из стороны в сторону, будто неутешная вдова.

Я пошел к телефону.

— Куда это ты?

— Вика разбудить.

— Не надо! — Теперь в его голосе слышался страх. — Пожалуйста, не надо! Он на меня разозлится!

— И не он один.

— Если ты это сделаешь, ты уволен!

Я позвонил Вику и коротко рассказал, в чем дело. Вик среагировал немедленно — сказал, что сейчас придет.

— Ну все, Хог, — сказал Санни, уже спокойным голосом. — Ты уволен. Я тебя предупреждал. Я говорил тебе держаться подальше от Гейба. Но нет, ты меня не послушал. Убирайся из моего дома, вместе со своей вонючей собакой. Собирай вещички и вали. Хватит.

— Хватит — это точно. Но вы меня не увольняете, я сам ухожу. Слышите? Я ухожу.

Вбежал Вик со шприцем. Увидев его, Санни завопил. Ругаясь, размахивая руками и всхлипывая, он попытался выбраться из ванной. Вик повалил его на пол, но Санни продолжал извиваться и сопротивляться.

— Прижми ему руки, Хог, — мрачно скомандовал Вик. — Держи его.

Я так и сделал. В награду я получил от Санни плевок в лицо. Вик сделал ему укол.

— Мне врач это дал на всякий случай, — сказал Вик. — Раньше такое