– Он с женой поругался, вот и выбросился из окна,только чтобы ей насолить!

– Да какое выбросился! Она его сама вытолкнула! Нарочносзади подкралась и толкнула!

– Да что вы такое несете! Это же Володька-алкаш сседьмого этажа! У него жены отродясь не водилось, а баба, которая с ним жила,еще зимой с мясником сбежала!

– Не иначе он в горячке был, от чертей или от зеленыхчеловечков в окно сиганул!

– Милицию кто-нибудь вызвал? – осведомиласьтолковая старушка с первого этажа.

Старыгин слышал все эти разговоры как будто издалека илисквозь толстый слой ваты. Он думал, что совсем недавно разговаривал с этимчеловеком, пытался расспросить его о загадочных картинах – и вот все, чтотеперь от него осталось, – это окровавленное тело на тротуаре… и значит,поиски картин и их автора снова оказались в тупике, оборвана последняя тонкаяниточка…

Тут же ему стало стыдно за эти мысли – человек погиб, почтиу него на глазах выбросился из окна, а он думает только о поисках, о своихсобственных проблемах…

Он хотел уже уйти, не дожидаясь появления милиции – ведь егоснова возьмут на заметку, а, учитывая историю в Комарове, оправдаться будеточень сложно.

Старыгин уже сделал шаг в сторону и бросил последний взглядна мертвого портретиста. И тут он заметил, что в полуметре от разбитой головыСиндерюхина в трещине асфальта что-то тускло блеснуло.

Машинально, не отдавая себе отчета, Старыгин наклонился иподнял с земли блеснувший предмет.

На этот раз, прежде чем спрятать находку в карман, онукрадкой взглянул на нее.

И его подозрения превратились в реальность.

Как он и догадывался, это был оловянный солдатик.

Маленькая, ярко раскрашенная фигурка. Синий мундир, желтыеремни портупеи, нарядные красные штаны, заправленные в высокие сапоги, черныйкивер.

Точно такой же солдатик, как тот, которого он нашел вКомарове, возле мертвого Никанорыча. Только вместо винтовки солдатик держал вруке обнаженную саблю.

Но тогда…

Никанорыч был, несомненно, убит, причем убит жестокимсредневековым способом. О самоубийстве и речи не шло. Значит, и несчастныйСиндерюхин не покончил с собой, не выбросился из окна. Его убили.

Старыгин испуганно огляделся по сторонам.

Может быть, убийца сейчас стоит совсем рядом с ним иудовлетворенно взирает на дело своих рук?

Но вокруг толпились только праздные зеваки, привлеченныезапахом крови, как стервятники или трупные мухи. Никому из них не было дела допогибшего человека, всех интересовало только зрелище его смерти, только этотбесплатный кровавый спектакль.

И это было хорошо, потому что никто из них не смотрел наСтарыгина, никто не заметил, как он поднял оловянного солдатика, и никто необратил на него внимания, когда Дмитрий Алексеевич ушел – по-английски, непрощаясь.

Мусульманин вздрогнул, поднял глаза от разложенных на полутоваров и взглянул на Фридриха с испугом.

– Что ты сказал, высокоученый господин? Кажется, я тебяплохо расслышал!

– Ты всегда отличался отменным слухом, Мохаммед, и ещелучшим чутьем на деньги. Я спросил тебя, что такое уроборос мистагитус, и еслиты ответишь мне на этот вопрос, Алоизиус заплатит тебе вдвое против обычнойцены!

– Мохаммед никак не понимать хорошая высокоученаягосподина… – забормотал торговец, неожиданно приобретя какой-то чудовищныйакцент. – Мохаммед плохо говорить твой язык и еще хуже понимать… Мохаммеднадо идти, у него очень много дел… Мохаммед некогда разговаривать пустыеразговоры…

Он торопливо сложил свои товары в суму и хотел уже взвалитьее на плечо, моментально забыв о своих коммерческих интересах. Однако Фридрихсхватил раскаленную кочергу и быстро заступил дорогу мусульманину.

– Не изображай из себя осла, Мохаммед! –проговорил он злым полушепотом. – Не делай вид, что ты разучился говоритьпо-немецки! Все равно я тебе не поверю! Ты меня прекрасно понял, и у тебя естьответ на мой вопрос! Имей в виду – ты не выйдешь отсюда, пока я не узнаю, чтохочу!

На этот раз торговец, видимо, вовсе разучился говоритьпо-немецки, он забормотал что-то на непонятном языке, затем бросил на пол своюсумку и выхватил из широкого рукава длинный изогнутый нож с золоченой рукоятью.Видимо, он решил силой пробиться к выходу из кельи алхимика. Учитывая егонедюжинную силу и опыт, это не должно было составить большого труда.

Однако Фридрих ожидал чего-то подобного. Он бросил в пламяспиртовки горсть красноватого порошка и тут же закрыл лицо полой одежды.Комнату заволокло клубами едкого бурого дыма, торговец мучительно закашлялся,выронил свой ятаган и попятился. Воспользовавшись его замешательством, алхимикподобрал левой рукой оружие и, размахивая раскаленной кочергой, загнал торговцав дальний угол лаборатории. Мохаммед прижался спиной к стене и злобно пялилсяна Фридриха своими темными глазами, явно не собираясь сдаваться.

– Слушай меня, торговец! – прошипел алхимик,приближая кочергу к самому лицу Мохаммеда. – Слушай внимательно! Мненеобходимо узнать ответ на свой вопрос, иначе меня ждет мучительная смерть.Поэтому я готов на все. Сейчас я могу выпустить тебя отсюда, но ты далеко неуйдешь. Я позову каноника, отца Сильвестра, скажу, что хочу исповедаться. Иповедаю ему, что видел, как ты осквернял хлеб причастия, поливая его ослиноймочой, и хулил Господа нашего Иисуса Христа и мать его, Пресвятую Богородицу.После этого тебя, конечно же, схватят и предадут страшной и позорной смерти,однако это не все: перед смертью тебя под пыткой принудят отречься от веры вМагомета и принять христианство…

– Вы не поступите так с бедным торговцем, добрыйгосподин! – прохныкал Мохаммед, разом утратив свой варварскийакцент. – Вы не примете на себя грех клятвопреступления! Это страшный грехдля ваших единоверцев!

– Еще как приму! – проговорил алхимикнасмешливо. – Иначе мне самому грозит костер! Так что не советую тебеиспытывать мое терпение! Говори, что тебе известно!

Мохаммед поник, будто из него разом вышла вся жизненнаясила, как вытекает сок из разрезанного плода. Он опустил глаза и проговорилтусклым, невыразительным голосом:

– Ты не знаешь, о чем просишь, высокоученый господин!Открыв тебе эту тайну, я все равно погублю свою бессмертную душу, да и твою впридачу! Кроме того, я пущу по твоему следу страшного демона, одного из верныхслуг Сатаны, да будет проклято его имя!

– Позволь уж мне самому выбрать свою участь! –отмахнулся алхимик. – Я больше опасаюсь герцогского гнева, чем кознейСатаны, потому что с герцогом я лучше знаком, и точно тебе скажу – с ним иСатана не сравнится в жестокости!

– Ну, господин, я тебя предупредил… – произнесМохаммед странным, глухим голосом. – Итак, слушай, каким образом тысможешь получить уроборос мистагитус…